Джейн, анлимитед

– Понятно, – говорит он скептически, исследуя остальную часть комнаты. Рави подходит к готовым зонтам и мрачно их рассматривает, печальный и угрюмый, словно Гамлет или, скорее, ослик Иа-Иа.

– Это единственная комната в доме, где я ощущаю спокойствие, – признается он, сжимая пряди седеющих волос и вздыхая.

– Если ты снова ко мне ворвешься…

– Я о зонтиках, – поясняет Рави, обводя рукой пространство вокруг. Он указывает на зонт, лежащий в дальнем углу. Это простой, скромный зонтик с чередующимися секторами различных оттенков бледно-желтого, с наконечником и ручкой из красного дерева.

– Можно открыть?

– Серьезно? – устало спросила Джейн. – Прямо сейчас? Я работаю, Рави.

– Пожалуй, я бы купил его для Киран, – говорит он. – Этот зонт напоминает мне о сестре. Если он понравится мне в раскрытом виде, я дам тебе за него три тысячи долларов.

– Это просто смешно, – отрывисто произносит Джейн. – Возвращайся, когда придешь в себя.

– Никто не воспринимает это всерьез, – говорит Рави. – Заметила?

– Ты о чем?

– О Бранкузи! – восклицает он. – Мистер Вандерс до сих пор не позвонил в ФБР. Кругом только и слышно: «Праздник то, праздник се», как будто этот чертов Праздник важнее семьи или Дома.

Джейн напрочь забыла о Бранкузи, о Празднике, обо всем на свете. У нее мелькает мысль рассказать Рави о том, что его слуги используют Бранкузи, чтобы расплатиться с женщиной, помогающей им защитить пропавших детей Панзавекки, потому что Джузеппе и Виктория замешаны в каком-то шпионаже, возможно с применением вируса оспы в качестве биологического оружия.

Он выйдет из себя. Шквал эмоций, бурный и опасный – вот что будет.

Джейн подходит к желтому зонтику, подносит его Рави и дает ему в руки со словами:

– Бери. Откроешь у себя в комнате, рассмотришь хорошенько. Если тебе он понравится, можешь купить его за сто долларов.

– Черта с два, – говорит Рави. – Это будет кражей.

– Я не возьму с тебя три тысячи долларов за один зонтик.

– Тогда двадцать пять.

– Уверена, торги обычно не так происходят.

– Я не собираюсь стоять здесь и молча наблюдать за тем, как ты недооцениваешь собственный труд, – заявляет Рави. – Оценка искусства – моя работа, не забывай.

– Конечно, ты не собираешься здесь стоять, – говорит Джейн. – Ты собираешься уходить, а я собираюсь закрыть за тобой дверь, чтобы наконец побыть одной!

– Двести за зонтик и еще двадцать три сотни – чтобы я ушел и оставил тебя в покое, идет?

Несмотря на свое состояние, Джейн смеется. Рави попал в точку: ее одиночество определенно стоит две тысячи триста долларов.

– Возьми зонт, – говорит она. – Поговорим об этом позже.

– Хорошо, – говорит Рави с озорным огоньком в глазах. – Идет. Почту за честь иметь дело с таким художником.

Он направляется к двери.

– Рави, – говорит Джейн.

– Да? – оборачивается он с любопытством.

«Черт возьми», – думает Джейн.

– Ты внимательно смотрел на Вермеера?

– На Вермеера? – удивляется Рави. – А что с ним?

– Миссис Вандерс как-то упомянула, что подозревает, будто с ним не все ладно.

– О чем ты?

– Я услышала их разговор с мистером Вандерсом. Кажется, она сказала «подделан».

Рави замирает.

– У тебя есть отвертка? – спрашивает он упавшим голосом.

Джейн бросается к брошенному ножику – отвертка все еще торчит.

Она кидает нож Рави, тот неудачно пытается его поймать, поднимает с ковра и, больше не глядя на Джейн, покидает комнату.

Снова оставшись в одиночестве, Джейн смотрит на поломанный зонтик. Это ее зонтик «Пальто тети Магнолии». Она больше не понимает, что творится вокруг.

Она не может заставить себя пойти в спальню и проверить, что стало с фотографиями. По доносящемуся из камина треску Джейн догадывается, что́ может там увидеть.

Тетя Магнолия вообще фотографировала?

Она погибла из-за того, что была шпионом?

Снаружи доносится какой-то шум: скрип лестницы, шорох шагов, звук трения влажной тряпки о стекло. Джейн безучастно берет свой сэндвич и виноград, прислоняется к стеклянной стене и смотрит вниз, краем глаза замечая Джи Хуна – загадочного человека, моющего окна снаружи перед Праздником. Он тоже явно не тот, за кого себя выдает.

«Все вокруг меня – ложь».

– Кроме тебя, Джаспер, – говорит она псу, который смотрит на нее с тревогой.

Через некоторое время раздается стук в дверь спальни. Необходимость с кем-то разговаривать кажется Джейн утомительной. Это в любом случае будет либо тот, кому она вынуждена лгать, либо тот, кто лгал ей. Она плетется через спальню и распахивает дверь.

Перед ней, потирая затылок, стоит Айви. Кажется, она нервничает.

– Привет, – говорит она. – Ты в порядке?

– Серьезно? – спрашивает Джейн. – Ты на полном серьезе задаешь мне этот вопрос?

Айви поднимает глаза на Джейн, и в них отражается столько неподдельной печали, что Джейн мгновенно приходит в ярость.

– А ты-то чем так опечалена?

– На самом деле много чем, – довольно резко отвечает Айви.

– Что бы там ни было. Чего тебе?

Айви коротко вздыхает:

– Миссис Вандерс сказала, что ты должна поужинать у себя в комнатах. Мы принесем тебе еды.

– Она боится оставлять меня с другими гостями, – говорит Джейн не вопросительно, а утвердительно.