Джейн Доу

— И я на это надеюсь, сэр. Еще напитка? — я обхватываю пальцами стакан вместе с его пальцами и высвобождаю его.

— Тебе не нужно... — начинает он, но позволяет мне уйти со стаканом.

Я заказываю то же самое снова и к тому времени как возвращаюсь, Стивен уже ждет меня, стоя рядом с отцом.

Пастор начинает светиться, когда замечает, что я приближаюсь к ним.

— Стивен, надеюсь, ты собираешься взять с собой мисс Джейн в церковь завтра.

— Ну, я не был уверен...

— Ты не можешь отказать в слове тому, кто жаждет его услышать.

— Правда, — соглашается Стивен.

Я робко улыбаюсь, когда протягиваю отцу Стивена напиток.

— Пастор, вы так добры ко мне. Но я не уверена, есть ли у Стивена время, чтобы...

— Конечно, есть, — Стивен протягивает руку и обнимает меня, прижимая к своему боку. — Конечно, у меня есть время.

Его отец подмигивает и делает глоток. Я прижимаюсь ближе к его сыну.

— Сейчас у меня такое ощущение, что у меня два ангела-хранителя, которые приглядывают за мной.

— У тебя очень милая девочка, Стивен.

— Да, она милая, — говорит он, его голос хриплый от гордости за похвалу.

Я держу свой жирный, шлюховатый рот закрытым и улыбаюсь ему так, будто все прощено. Это его слабость ― любовь к отцу, и я найду способ, как сломать ее к чертям.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Стивен ожидал, что я проведу у него ночь. Я уверена в этом, но было очень легко отделаться от этого. Я сказала ему, что у меня критические дни. Все. Конец.

Я проснулась ни свет, ни заря сегодня и надела свое самое цветастое платье в церковь. Я не важная шишка, поэтому мне не удалось сесть рядом со Стивеном в первом ряду, но в этот раз я сажусь ближе к алтарю и сверлю взглядом пастора Хепсворта на протяжении всей службы. Сегодня он говорит про великодушие и милосердие, естественно, добавив в речь некоторые нотки гомофобии. Будь добр и великодушен, но в первую очередь к Единой Церкви Христа, а не к либеральным организациям, которые не дискриминируют геев.

Еще один предрассудок, который мне никогда не понять. Секс, очевидно, для продолжения рода, а не для удовольствия, и поэтому секс геев ― это неправильно, но ни один из мужчин, с которыми я спала, никогда не делал это ради детей. Странно.

Конечно же, Стивен кивает во время лекции, хотя, оральная содомия явно его любимый вид развлечения. И, основываясь на своих собственных долгосрочных исследованиях населения в целом, я предположу, что его отцу это тоже нравится.

Я гадаю, начала ли Мэг верить во весь этот бред. Не могу себе этого представить. Мэг немного смахивала на хиппи из-за своей любви ко всем. Принимая все во внимание, она вообще-то была немного похожа на Иисуса Христа. Я хмыкаю и улыбаюсь пастору Хепсворту.

Он развратничал со мной не напрямую, но нет причин раскрывать все карты. Прямо сейчас он — отец-наставник, и это наполняет его удовлетворительной гордостью. Из-за его ведущей роли в моей жизни мне будет легче прийти к нему за помощью. Совет и консультация — что-то в этом роде. Я признаюсь ему во всех своих грехах, и посмотрим, что он на это скажет.

Даже если у него добрые намерения, этот мужчина не прочь согрешить. Особенно с женщиной помоложе. В конце концов, он женат на женщине почти вдвое младше него. Сейчас она просто жена, и быть мужем дома не так и волнительно, как фигурой отца-наставника в офисе.

Я понятия не имею, был ли пастор Хепсворт добр или жесток к Мэг. И мне это неважно. Он говорит членам своей стаи, что женщины — дьявольские распутницы, искушающие мужчину согрешить. Он научил своего сына этому. Превратил Стивена в монстра, и, несмотря на жестокость своего сына, пастор Хепсворт все еще гордится им.

Даже если бы я умела сострадать, он был бы недостоин этого. Мужчина, который каждое воскресенье встает, чтобы назвать других людей грешниками, вообще не должен поддаваться искушению. Живи с мечом и умри от меча, мой дорогой.

По мере того, как осуждая безбожных либералов и социалистов, пастор Хепсворт начинает говорить все громче, я дышу чаще и облизываю губы, оставляя рот немного приоткрытым, будто тяжело дышу, взволнованная его воодушевляющей речью. На мгновение его взгляд задерживается на мне. Я в изумлении смотрю на него. Это все, чего хороший пастор хочет. Немного поклонения от молодой женщины.

Когда он заканчивает, я вскакиваю на ноги, хлопая. Я подпеваю последней песне, затем обнимаю женщин, что сидят по обе стороны от меня. Это была красивая служба. Все просто сияют.

Вместо того чтобы стоять позади от толпы, что находится передо мной, в этот раз я спешу к Ронде. Она разговаривает с брюнеткой, рядом с которой крутятся два маленьких ребенка.

Я приседаю перед ними.

— Привет! Разве не вас я видела вчера на вечеринке?

Они оба немного робко кивают и остаются стоять близко у ног матери.

— Я Джейн.

Их мать немного подталкивает их.

— Приятно с вами познакомиться, Джейн, — говорят они в унисон.

— Вы повеселились на вечеринке?

Девочка улыбается, а мальчик кивает.

— Мы ели торт, — говорит он.

— О, Боже, праздничный торт ― это лучший торт на свете! Розовый наполнитель был моей любимой частью.