Джейн Остен расследует убийство

Позже, когда в ночном небе замирает полная луна и в воздухе кружатся снежинки, Джейн с чашкой чая поднимается в дальнюю спальню, где остановились Элиза и Гастингс. Она осторожно стучит в дверь и открывает ее ногой. Гастингс крепко спит в центре двуспальной кровати. Его щеки раскраснелись, а губы сложились идеальным бантиком. В тишине и при свечах он похож на херувима. Элиза сидит в кресле рядом с кроватью и смотрит на сына с лицом таким же опухшим и ярким, как ее карминно-розовый стеганый халат. Она расчесала волосы и оставила их распущенными по плечам. Без пудры они близки к каштановому оттенку Джейн.

– Я принесла тебе чаю. – Джейн протягивает чашку.

Элиза пытается улыбнуться, но улыбка не касается ее темных глаз. Она поднимает дрожащие руки, и Джейн передает ей блюдце, держа ладони поверх рук Элизы, пока чашка благополучно не оказывается у нее на колене.

– Как он? – Джейн придвигает от туалетного столика табурет на трех ножках и садится рядом с кузиной.

Длинные темные ресницы Элизы отбрасывают тени на ее впалые щеки.

– Ну, сама знаешь. С ним все будет в порядке, ему просто нужно отдохнуть.

– И часто это случается?

– Уже не так часто. Каждый раз я молюсь, чтобы это было в последний раз. Но при малейшей простуде или перемене погоды… – Голос Элизы срывается. Она закусывает кулак. – Я пыталась хорошенько укутать его в дорогу, но, наверное, это из-за сквозняка в карете. С Джорджи еще такое бывает?

Джейн опускает взгляд. Этот вопрос она не осмеливается задавать отцу или братьям, когда те возвращаются из Уинчестера. Перспектива того, что Джорджи перенесет один из своих припадков на грязном полу тюрьмы на глазах у незнакомых людей, невыносима.

– Вроде бы больше нет.

– Это хорошо. – Элиза делает глоток чая. – Фу… сколько сахара ты туда положила?!

Джейн морщится:

– Мы только что купили новый кусок, и матушка сказала, что это поможет справиться с шоком. Возможно, мне следовало вместо этого найти для тебя «Черную каплю».

Элизе удается выдавить слабую, но искреннюю улыбку.

Джейн засовывает руку в карман юбки и шуршит там, пока не находит квитанцию. Затем достает ее, кладет себе на колени и разглаживает складки на тонкой бумаге.

– Я ломала голову над этим. Почерк сложный, но я могу разобрать дату и что-то о двух украшениях. – Джейн протягивает квитанцию Элизе, надеясь отвлечь кузину от ее, казалось бы, нескончаемых материнских забот.

Элиза ставит чай на туалетный столик и подносит квитанцию к тусклому свету сальной свечи.

30 августа 1795 года

Одна дамская цепочка, 18 карат, жемчуг…………… 36 гиней

Одно мужское кольцо с инкрустацией…………………… 14 гиней

Итого: 50 гиней

3 ноября 1795 года

Получено

– Видишь? Похоже, тут описана ее цепочка, которую где-то раздобыл Джорджи, и мужское кольцо. Возможно, перстень-печатка со вставкой из драгоценного камня с гравировкой. Но это бессмысленно. Зачем Зои Ренар тратить деньги на драгоценности и в то же время работать до изнеможения и так скромно жить в постоялом дворе «Ангел»? И посмотри, какую цену она заплатила. – Джейн тычет пальцем в колонку цифр в правой части заметки. – Ты не видела цепочку, но она изысканная. Учитывая все эти жемчужины, я бы подумала, что она должна стоить несколько сотен фунтов. Но здесь сказано, что она заплатила всего пятьдесят гиней за кольцо и ожерелье.

Элиза переворачивает квитанцию, чтобы рассмотреть ее обратную сторону, держа потрепанную бумагу в опасной близости от пламени и вглядываясь в надпись.

– Я не думаю, что это чек. Во всяком случае, не от ювелира.

Джейн наклоняет голову и вглядывается в лицо кузины, пытаясь проследить ход ее рассуждений.

– Но что это может быть? Я перечитывала сто раз, и это единственные слова, которые я могу разобрать.

– Но посмотри… здесь другая дата, третье ноября. А внизу написано «Получено»?

– Да. Наверное, в этот день она получила украшения после оформления заказа в августе. Возможно, сумма такая низкая потому, что это был всего лишь депозит.

– Нет. Ты же сама говорила. Она была не из тех женщин, у которых есть средства или желание покупать безделушки. – Элиза размахивает бумагой в воздухе. Ее темные глаза блестят. – Это не от ювелира, а от ростовщика. Похоже, мадам Ренар заложила ожерелье и кольцо в августе, возможно, чтобы оплатить аренду комнаты в постоялом дворе «Ангел».

– О-о… – Джейн умолкает. Она никогда не покупала драгоценности, не говоря уже о том, чтобы сдавать их в ломбард. – Поэтому сумма такая маленькая?

Элиза втягивает воздух сквозь зубы.

– Когда люди в отчаянии, они согласны на все, что им предложат. Интересно, как она нашла деньги, чтобы вернуть эти вещи. Она не могла продать столько шляп.

– Почему бы ей в первую очередь не продать украшения? Она бы получила за них гораздо больше, не так ли?

Элиза пожимает плечами:

– Эти украшения могли иметь для нее сентиментальную ценность. Ожерелье могло быть семейной реликвией.