Джек из Ньюбери. Томас из Рэдинга

— Господа, — сказал король, — рассмотрите весьма внимательно жалобу этих людей и восстановите их права, так как я считаю их одними из лучших людей моего королевства. Как духовенство нужно для души, солдат — для защиты родины, судья — для восстановления справедливости, землепашец — для того чтобы питать тело, так и искусный суконщик не менее необходим, чтобы одевать людей. Итак, мы должны их считать среди главнейших нотаблей страны. Зрачок глаза должен быть с нежностью охраняем от всякого зла, потому что он дает свет всему телу. Также нужно покровительствовать суконщикам, искусство которых снабжает нас одеждой для защиты наших голых членов от жгучих морозов зимы. Причин довольно, чтобы удовлетворить просьбу этих людей. Впрочем, достаточно моего приказания.

Его величество передал петицию лорду-канцлеру, и все суконщики воскликнули:

— Да хранит бог короля!

Король был готов уже уйти, но внезапно повернулся и сказал:

— Я помню, что есть некто Джек из Ньюбери. Я не был бы удивлен, если бы он приложил руку к этому делу, ведь он провозглашал себя защитником всех настоящих работников.

Тогда герцог Соммерсетский сказал:

— Можно сделать его ответственным всем его состоянием.

— Ну, — сказал кардинал, — он уже вложил все свое имущество в войну против бабочек.

При этих словах Джек выступил вперед и повторил королю жалобы своей корпорации. Его величество сказал ему:

— Предстань перед моим Советом. Ты получишь ответ, который тебя удовлетворит.

И его величество удалился.

На Совете было решено дать купцам свободно торговать друг с другом. Это было обнародовано за морем и в самой Англии. Но очень долго эта мера оставалась без действия. Кардинал, который был лордом-канцлером, откладывал со дня на день ее применение. Суконщики не хотели покидать Лондона, не выиграв окончательно этого дела. Они ежедневно приходили на аудиенцию к кардиналу, но тщетно. То им говорили: „Милорд отдыхает после обеда, никто не смеет его разбудить“. Иногда им говорили: „Кардинал в своей канцелярии, никто не может его обеспокоить“. Или же: „Он стоит на молитве, никто не может ему помешать“.

По той или другой причине, но было совершенно невозможно к нему приблизиться. Патч, шут кардинала знал суконщиков, так как часто их видел в передней. Однажды он сказал им:

— Вы еще не говорили с милордом?

— Нет, — ответили они, — он за своей работой; мы подождем, пока он не освободится.

При этих словах Патч быстро ушел и тотчас же вернулся со связкой соломы на спине.

— Что ты хочешь делать со всей этой соломой? — сказали придворные.

— Я хочу подостлать ее под ноги этих людей; они рискуют отморозить себе пальцы на ногах, пока их допустят к кардиналу.

Придворные стали смеяться, а Патч унес свою солому обратно.

— Хорошо, — сказал он, — въедет вам в копеечку хворост, чтобы отогреться сегодня вечером.

— Если бы отец кардинала, — сказал Джек, — не убивал бы телят скорее, чем его сын принимает бедных людей, Уольсей никогда бы не носил митры.

Джек говорил очень тихо, но достаточно громко, чтобы его услыхал один льстец, который передал его шутку придворным. А они донесли ее до ушей кардинала.

Кардинал Уольсей был очень вспыльчив и надменен; Он страшно разгневался на Джека из Ньюбери. Его ярость дошла до того, что он велел заключить в тюрьму всех суконщиков, дабы никто из них не мог итти просить за других. Целых четыре дня оставались они запертыми в королевской тюрьме. Им удалось, наконец, подать прошение об освобождении, но друзья кардинала мешали довести об этом до сведения короля. Однако герцог Соммерсетский об этом узнал. Он повидался с кардиналом и посоветовал ему выпустить суконщиков, дабы избежать дела.

— Вы знаете, — сказал герцог, — ведь король питает к их корпорации исключительное уважение.

— Я легко, — сказал кардинал, — и оправдаюсь и объясню их заключение в тюрьму. Кто, как не еретик, мог посмеяться надо мной, как это сделал Джек? Если это рассмотреть, как надлежит, его, наверное, найдут зараженным духом Лютера, против которого наш король написал столь прекрасную книгу. Разве его величество не получил за это от его святейшества титула защитника веры! Такие негодяи, как Джек, скорее должны были бы быть сожжены, нежели выпущены. Однакоже, чтобы вам угодить, я соглашаюсь его выпустить.

Кардинал действительно велел суконщикам явиться к нему в его новый дом в Уитхелле, около Вестминстера. Благословя их, он сказал:

— Вы меня глубоко обидели. Тем не менее я прощаю вам, как Стефан простил врагам, которые побивали его камнями, и как наш спаситель — врагам, которые его распяли. Да, я хочу забыть оскорбление, нанесенное вами моему происхождению; ведь когда мы подражаем богу в его сострадании, это нас приближает к нему. Но берегитесь, не провинитесь вторично. Кроме того, вы выиграли свое дело. Королевское приказание войдет завтра в силу в Лондоне.