Джентльмен с Медвежьей Речки

– Которому ты отстрелил хвост из этого дурацкого слоновьего ружья, – объяснил я. – Слушай, в другой раз, когда тебе померещится кабан, не забывай, что у нас в Гумбольдтских горах никаких кабанов не бывает. В Южном Техасе такие еще водятся, а в Неваде их уж и вовсе не осталось. Так что, когда увидишь кабана, так и знай, что это боров дядюшки Джеппарда, и не вздумай в него стрелять.

– О, безусловно! – рассеянно согласился он и вернулся к разговору с мисс Маргарет.

Тогда я поднял слоновье ружье, которое он по неосмотрительности выпустил из рук, и сказал:

– Ну, уже поздно. Пошли, Дж. Пемброк. Сегодня мы к папаше не поскачем. Остановимся у дядюшки Сола Гарфильда, он живет на той стороне склона горы Апачей.

Я уж говорил, что дома у них понаставлены чересчур близко. Дом дядюшки Сола был в самом дальнем конце, но оттуда было всего три сотни ярдов до дома кузена Билла Кирби, у которого жила мисс Маргарет. А все остальные дома были то тут, то там разбросаны по склону напротив.

Я сказал Дж. Пемброку и мисс Маргарет, чтоб они шли в ту сторону, а я вернусь и приведу лошадей.

Вскоре я их догнал, и мисс Маргарет пошла к Кирби, и я увидал, как зажегся свет у ней в комнате. Она привезла с собой какую-то новомодную масляную лампу, ни у кого на Медвежьей речке таких не было. Нам-то, простым людям, хватало обычных свечек да сосновых угольев. А еще она завесила окна какими-то тряпицами, которые называла занавесками. Вы таких отродясь не видели. Говорю вам, такая она была элегантная, что вы бы глазам своим не поверили.

Мы шли к дому дядюшки Сола, я вел лошадей, а Дж. Пемброк сперва долго молчал, а потом сказал:

– Какое чудесное создание!

– Кто? Дэниэль Вебстер? – не понял я.

– Да нет же! – сказал он. – Нет, нет! Я о мисс Девон.

– Это точно, – согласился я. – Она станет мне отличной женой.

Он подпрыгнул, будто я его ножом ткнул, и даже в темноте было хорошо видать, как побелело его лицо.

– Вам? – переспросил он. – Станет вам отличной женой?

– Ну, – застенчиво сказал я, – она еще не выбрала день свадьбы, но я-то уж точно решил, что женюсь на ней.

– О! – воскликнул он. – О! – Я уж подумал, не разболелись ли у него зубы. Немного помявшись, он сказал: – А вот предположим… всего лишь предположим! Предположим, что у вас появился соперник. Что бы вы сделали?

– Ты хочешь узнать, что я сделаю, если какое-то подлое, вшивое отродье вонючего скунса попытается украсть мою невесту? – прорычал я, вмиг развернувшись, да так, что он отшатнулся назад. – Украсть мою невесту? – рявкнул я. От одной мысли у меня в глазах помутнело. – Да я… я…

Не найдя подходящих слов, я схватил подвернувшееся под руку небольшое деревце, вырвал его с корнем, переломил через колено, а обломки швырнул так, что они пролетели меж прутьев забора и упали по другую сторону дороги.

– Это плохая идея! – сказал я, тяжело дыша от гнева.

– Не могу с вами не согласиться, – пропищал он и больше уже ни о чем не спрашивал, пока мы не добрались до места и не увидели дядюшку Сола Гарфильда, который стоял в дверях, расчесывая бороду пятерней.

На следующее утро оказалось, что страсть Дж. Пемброка к медведям отчего-то поутихла. Он сказал, что от всей этой беготни по склонам горы Апачей у него разболелись ноги. Я о таком сроду не слыхал, но уже приучился ничему не удивляться, такие уж они неженки, эти городские. Тогда я спросил, не хочет ли он спуститься к реке и порыбачить, и он согласился.

Но не просидел он с удочкой и часу, как сказал, что хочет вернуться в дом дядюшки Сола, чтобы немного вздремнуть; он настоял, чтоб я продолжал рыбачить, и я наловил себе хорошеньких гольцов.

Я вернулся около полудня и спросил у дядюшки Сола, выспался ли Дж. Пемброк.

– Что за чушь, – удивился дядюшка Сол. – Я его не видал с утра, с тех самых пор, как вы ушли на реку. Погоди-ка минуту… да вон же он идет, только вовсе не с реки.

Дж. Пемброк не сказал, где провел все утро, а я не стал выспрашивать, потому что этих городских все равно не поймешь.

Мы поджарили мой улов и хорошенько пообедали, а после обеда он взял обрез и сказал, что хочет пойти поохотиться на диких индюшек. Я ни разу не слыхал, чтобы кто-то ходил на индюшек с обрезом, но ничего не сказал – что с них взять-то, с городских.

Мы опять отправились на склоны горы Апачей, и я решил зайти в школу к мисс Маргарет, чтобы предупредить ее, что не смогу явиться на урок чтения и письма, а она сказала:

– Знаете, пока я не познакомилась с вашим другом, я не понимала, какая огромная разница между такими мужчинами, как он, и… в общем, такими мужчинами, как здесь, на Медвежьей речке.

– Знаю, – сказал я. – Но уж вы на него не сердитесь. На самом-то деле он парень неплохой. Только глуповатый. Не всем же быть такими же умными, как я. Мисс Маргарет, сделайте мне одолжение, будьте любезны с этим беднягой, потому что он друг моего друга, Билла Глантона из Боевого Раскраса.

– Непременно, Брекенридж, – пылко согласилась она; я поблагодарил ее и вышел на улицу под гулкий стук моего большого и отважного сердца.