Джентльмен с Медвежьей Речки

Едва Полк Каунти угодил в дождевую бочку, как Джек Граймс тут же ткнул ствол револьвера мне в лицо. Я оттолкнул дуло в сторону в ту самую секунду, когда он выстрелил, и пуля просвистела мимо меня, зато отстрелила ухо Джиму Гордону. Я опасался, что Джек кого-нибудь покалечит, если будет продолжать стрелять куда ни попадя, так что слегка приложил ему левым кулаком в челюсть – кто ж знал, что получится вывих? Но Джим Гордон, видать, решил, что это я лишил его уха, потому что он завопил не своим голосом, схватил обрез и – бам! – выпустил в меня разом две пули. Я пригнулся как раз вовремя, а потому не лишился головы, зато схлопотал двойной заряд в плечо, а остальное прилетело Стиву Кирби прямиком в зад. Получить пулю мало кому по вкусу, но я держался достойно, всего-то лишь выхватил у Джима обрез и сломал об его же голову.

Тем временем Джоэль Гордон и Бак Граймс схватили меня за ногу и пытались повалить на землю, а Джош Граймс изо всех сил тянул меня за правую руку, а кузен Пекос Бакнер дубасил меня по голове рукояткой от топора, а Эрат Элкинс наступал на меня со спины с охотничьим ножом. Я протянул левую руку вниз и схватил Бака Граймса за шею, а правой размахнулся, чтоб повалить Эрата с ног, но для этого пришлось сперва приподнять Джоша в воздух и отшвырнуть в сторону, потому что по-хорошему отступать он не хотел, а Эрат перелетел через забор, которым был огорожен сад дядюшки Сола.

К тому времени я обнаружил, что моя левая нога освободилась, потому что Бак Граймс обвис без чувств, так что я отпустил его горло и принялся пинать левой ногой во все стороны, и нет моей вины в том, что шпора запуталась в бакенбардах дядюшки Джонатана Полка и выдрала их почти начисто. Я стряхнул с себя Джоша, отобрал у Пекоса топор, потому что опасался, что он может ненароком кому-нибудь навредить, если будет и дальше размахивать им во все стороны; уж не знаю, с чего это он считает меня виноватым в том, что его череп слегка треснул, когда он ударился башкой о дерево. Смотреть надо, куда падаешь, когда тебя швыряют через весь двор. А если б Джоэль Гордон не упрямился и отступил бы сам, то и ногу ему никто бы не сломал.

Я был в западне: мне не хотелось навредить никому из моих родственников, но все они были в ярости и пытались меня убить, так что, хоть я и был осторожен, ранений было не избежать, и это остановило бы кого угодно, только не народ с Медвежьей речки. Такие уж мы упрямые, что с нас взять. Трое, а то и четверо человек опять уцепились за мои ноги, будто еще не поняли, что меня так просто на землю не повалишь, а Эрат Элкинс выбрался из обломков забора и опять стал наступать, держа наготове нож.

К тому времени я уж понял, что мне придется применить силу, без этого никуда; так что я схватил Эрата Элкинса, сжал его в медвежьих объятиях, и, видать, оттого-то у него ребра и погнулись, и после того случая он перестал со мной разговаривать. Никогда прежде не видал, чтобы кто-то так долго дулся из-за сущей ерунды.

По правде говоря, если б он слегка поостыл, он бы понял, как осторожно и любезно я с ним обращался даже в пылу битвы. Если б я позволил ему упасть на землю, он наверняка был бы затоптан насмерть, потому что я работал ногами направо и налево. Я всего-то аккуратненько отбросил его подальше, а он теперь врет, будто бы я нарочно целился, чтоб попасть им прямо на вилы Озарка Граймса, хотя я даже не видал там поблизости никаких вил.

Вдруг кто-то махнул топором, и я лишился уха, и тут-то уж начал выходить из себя. Четверо, а то и пятеро родственничков пытались меня пинать, кусать и колотить, да все это разом, так что неудивительно, что даже у такого спокойного и сдержанного человека, как я, лопнуло терпение. Я выразил свое неудовольствие вслух, и от моего голоса с деревьев посыпались листья, а я принялся работать кулаками, и мои родственники, которые, конечно, делали все это не со зла, а от несознательности, разлетелись по двору кто куда, как яблоки с ветки. Я схватил Джоша Граймса за ногу и принялся размахивать им из стороны в сторону, сшибая этих неразумных идиотов одного за другим, а он так вопил, что можно было подумать, будто его убивают. На дворе уже кипела настоящая война, когда открылась дверь дядюшкиного дома и кто-то выплеснул на нас целую кадушку кипятка.

Одной моей шее досталось не меньше галлона, но я и внимания не обратил, а все остальные отчего-то сразу утратили враждебность и принялись кататься по земле, воя и проклиная всех, а дядюшка Сол встал на ноги рядом с распластавшимися по земле Исавом Граймсом и Джоэлем Брекстоном и рявкнул:

– Женщина! Ты чего лезешь куда не просят?

Тетушка Завалла Гарфильд, стоя в дверях с чайником, сказала:

– Да прекратите ли вы, идиоты, драться, в конце-то концов? Сбежал ваш англичанин. Выскочил в заднюю дверь, едва началась драка, оседлал свою кобылку и ускакал прочь. Ну, закончили вы, или вас еще раз ошпарить? Ой, господи! Что это там так ярко светит?