Джентльмен с Медвежьей Речки

Видать, мои слова напугали хозяина. Он тут же нырнул за стойку и принялся полировать пивные кружки, а я продолжал с мрачным достоинством поглощать свой завтрак, и только раз оторвался да крикнул, чтоб кто-нибудь накормил Капитана Кидда. Сразу трое или четверо человек из обслуги бросились во двор, чтоб выполнить указание, но побоялись отвязать жеребца и подвести его к кормушке, а потому решили попросту наполнить кормушку и притащить еду ему под нос, так что все обошлось, только один раззява получил копытом в живот. Обычному человеку не так-то просто увернуться от копыт Капитана Кидда.

Так вот, пока я заканчивал завтракать, а обслуга приводила пострадавшего в чувство, полоская его в поилке для коней, я сказал хозяину:

– У меня пока нету денег, чтоб заплатить за себя и за Капитана Кидда, но сегодня вечером или к ночи я доберусь до Боевого Раскраса, подзаработаю немного и вышлю тебе. Пусть сейчас я сломлен, но я не собираюсь распускать сопли.

– Ладно, – ответил он, разглядывая мой изуродованный лоб с болезненным любопытством. – Ты не представляешь, Брекенридж, до чего странный у тебя вид. Ты же лысый, как яйцо…

– Заглохни! – гневно рявкнул я. Элкинсы всегда чувствительно относятся к вопросам внешности. – Это всего-то временное неудобство, и я ничего не могу с этим сделать. Так что больше чтобы я ни слова об этом не слышал. Если еще хоть один сукин сын что-то скажет о моем обгоревшем черепе, я пристрелю его на месте!

Затем я повязал вокруг лба платок, оседлал Капитана Кидда и поскакал домой.

До папашиного дома я добрался к полуночи, и все мое семейство тут же принялось бегать вокруг меня, выковыривать из меня пули и устранять другие повреждения.

Мамаша велела братьям одолжить мне какую-нибудь одежку и тут же уселась с шитьем, принялась расширять рубаху, чтоб я в нее поместился.

– Ну, уж я не знаю, надолго ли тебе этого хватит, – вздохнула она. – Не знаю. Никогда за всю свою жизнь не видела человека, на котором одежда так быстро приходит в негодность. Если не огонь, так чей-нибудь нож, а если не нож, так пуля.

– Мужчины – они и есть мужчины, мать, – успокоил ее папаша. – А Брекенридж у нас полон сил и не падает духом, так ведь, Брекенридж?

– А я вот сижу у него перед самым носом и точно вам говорю: уж чем-чем, а духом от него несет за версту, – фыркнула Элинора.

– Сейчас я скорее полон горя и сожаления, – горько ответил я. – Не видать нам больше на Медвежьей речке образования, да я после такого предательства вряд ли оправлюсь. Я сам виноват, пригрел на груди змею, бормочущую по-британски, а она меня возьми да укуси. И вот я теперь стою на коленях и с разбитым сердцем посреди обломков рухнувшей культуры. Все, теперь Медвежья речка наверняка погрязнет в невежестве, варварстве и кукурузном виски, а я буду зализывать раны от неразделенной любви, как одинокий волк, отбившийся от своры гончих псов!

– И что ты теперь будешь делать? – спросил папаша, тронутый моей речью.

– Поеду в Боевой Раскрас, – мрачно ответил я. – Я не собираюсь оставаться тут и слушать издевки Глории Макгроу. Удивительно, как это она еще не прибежала и не начала потешаться над моим горем.

– Но у тебя же в кармане ни гроша, – сказал папаша.

– Ничего, заработаю, – ответил я. – Мне плевать, как. Все, я ухожу. А не то Глория Макгроу прибежит и начнет донимать меня своим острым язычком.

Едва отскоблив сажу с лица, я тут же стал собираться в Боевой Раскрас. Ковбойскую шляпу я позаимствовал у Гарфильда и натянул ее на самые уши, чтобы прикрыть лысый череп. Видите ли, в вопросах внешности я всегда был очень чувствителен.

На закате я уже проезжал то самое место, где дорога на Медвежью речку пересекалась с другой дорогой, что вела из Кугуаровой Лапы в Топот Гризли, и не успело солнце опуститься за горизонт, как меня окликнул какой-то странный джентльмен.

Он был высокий и нескладный: ростом почти с меня, но весом фунтов на сто меньше. Рукава были короче рук фута на три, из воротника торчала длинная птичья шея с острым кадыком, на голове у него вместо ковбойской шляпы покачивался цилиндр, а сам он был одет в пальто, которое сзади расходилось надвое. И на лошади он держался как-то странно, будто сидел на детских качелях: из-за чересчур коротких стремян ему пришлось растопырить колени так, что они едва не прижимались к его плечам. Он даже штаны в сапоги не заправил, в общем, таких смешных джентльменов я прежде не видывал. Капитан Кидд, взглянув на него, с отвращением фыркнул и попытался было лягнуть его костлявую гнедую кобылу в живот, да я не позволил.

– Эй, – сказал этот странный тип и ткнул в меня пальцем, – вы случаем не Брекенридж ли Элкинс, гроза Гумбольдтских гор?

– Я и есть Брекенридж Элкинс, – с подозрением ответил я.

– Так я и знал, – зловеще сказал он. – Я проделал долгий путь, чтобы найти вас, Элкинс. Не бывать в небе второму солнцу, так-то, мой дикий горный гризли. В штате Невада может быть только один чемпион. И это я!