Джим Уэйд

– Я навел о вас справки, Годой, – закончил он, – и убедился, что вас не зря обвинили в убийстве капитана Хардинга. У меня нет доказательств, но вы умный человек. Если бы вы хотели совершить убийство, то не стали бы делать это так халтурно.

Пухлые щеки Годоя расплылись в улыбке. Он говорил с каким-то неуловимым акцентом, мягким, бархатистым голосом. Но его взгляд оставался настороженным и пронзительным.

– Спасибо, – тихо сказал он. – Вы совершенно правы. Я не убивал британского офицера.

Уэйд кивнул.

– Я вам верю. Теперь о моем собственном интересе в этом деле…

Годой поднял руку.

– Вам не нужно это объяснять. Ваша репутация достигла Басры. Кроме того, однажды вы оказали мне хорошую услугу. Помните речных пиратов к северу от Сайгона?”

Глаза Уэйда блеснули. Он осторожно прикоснулся к зажившему шраму на виске.

– Да, – сказал он. – Я помню. Пираты терроризировали туземцев, убивали направо и налево.

– У меня было несколько тиковых холдингов в той стране, – сказал Годой. – Косвенно вы спасли мою прибыль в тот год. Как только речные пираты были ликвидированы, мои ребята снова принялись за работу. Так что, как видите, я вас знаю…

Уэйд вытянул свои длинные ноги.

– Хорошо. Это сэкономит нам немного времени. А теперь скажите мне, что стоит за этим делом.

Годой поджал губы.

– Ничем не могу помочь. Моя собственная идея заключается в том, что я наткнулся на нечто большее, чем думал. Из того, что вы мне рассказали, я могу догадаться о большем. Но это только догадки. Позвольте мне начать с самого начала, с моих жемчужных владений на Бахрейнских островах.

– Ну?

– Туземцы тех мест зарабатывают себе на жизнь жемчужными россыпями. У меня есть монополия на сбор жемчуга – ну, не совсем монополия, потому что они вольны отклонять мои предложения. Но я плачу им хорошие деньги, и они довольны. Недавно группа пиратов совершила набег на острова и украла жемчуг. Вероятно, у них есть свои шпионы, потому что они всегда выбирают тех туземцев, которые хорошо промышляют. Арабы страдают. Некоторых из них пытали. И моя собственная прибыль сокращается.

Крошечный ротик Годоя внезапно скривился.

– Эти люди находятся под моей защитой. Прибыль? Она важна, но не так, как человеческие жизни. Поэтому я решил провести расследование. Иногда мне приходилось нанимать людей, чтобы узнать то, что я хотел. Я послал в Бахрейн агента по фамилии Биллингс. Он передал мне сообщение, но в нем было мало что сказано. Он напал на след чего-то большого. Однако больше я ничего о нем не слышал, пока его не убили в трансиорданском форте.

Уэйд удивленно поднял глаза.

– Тот человек, за которым гнались арабы, и есть Биллингс?

– Именно. Но что он делал на северной границе Саудовской Аравии, не могу сказать, кроме того, что он отправился туда, чтобы проверить секрет, который он узнал о бахрейнцах.

– Интересно, что это за секрет, – задумчиво произнес Уэйд.

Годой пожал плечами.

– Достаточно важный, чтобы послать вам письмо перед смертью. Капитан Хардинг, британский офицер, прибыл в Басру и почти наверняка вышел на след убийц. Его устранили, а вину возложили на меня.

– Как именно это произошло? – спросил Уэйд.

– Самый очевидный способ. Поддельное послание от друга привело меня в хижину на окраине города. Меня ударили по голове. Когда я очнулся, полиция уже была там, а тело Хардинга лежало на полу. Он был убит выстрелом в спину, и на пистолете остались мои отпечатки.

– Косвенные улики, – заявил Уэйд. – Это можно легко опровергнуть.

– Два араба клялись, что видели, как я стрелял в Хардинга. Они проходили мимо хижины, услышали выстрел и подбежали к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как я всаживаю в него вторую пулю. Они, конечно, лгали, но, дав показания, исчезли.

– Нет способа найти их?

– Сомневаюсь. Один из них, Али Хассан, профессиональный головорез. В кафе «Рамадан» есть танцовщица, которая может что-то знать, но ее уже допросили.

– Как ее зовут? – спросил Уэйд.

– Танит. И все – просто Танит.

– Я найду ее. Ты знаешь что-нибудь еще, что может помочь?”

Годой задумчиво потер свои толстые подушечки щек.

– Нет, за исключением того, что среди кочевых племен происходят значительные волнения. Поговаривают даже о джихаде. И по базарам ходит история о некоем святом человеке, который якобы бессмертен. Он-мумин. Я мало что знаю об этом, но я наполовину курд, и чувствую изменения настроений среди туземцев. Может быть, кто-то и в самом деле пытается разжечь джихад. – Уэйд вспомнил о Нассерде, но ничего не сказал. Годой продолжал: – Вы можете решить, что я воспринимаю все это слишком спокойно, но, – улыбка Годоя стала немного бледной, – я бы предпочел не умирать прямо сейчас. Если я это сделаю, то пусть это будет Кисмет. – Он сделал странный, безнадежный жест. – Я помогал развиваться этой стране и помогал туземцам. Если меня казнят, многие будут оплакивать мою кончину.

Бессознательно он перешел на цветистый, выразительный арабский.