Джими Хендрикс. Предательство

Он чиркнул номер на салфетке.

Ноэл сводит меня с ума

С июля я не разговаривала с Джими и меня удивило, что он сам подошёл к телефону. Я представила этот дорогой особняк в каньонах Беверли–Хиллз, дворецких, прислугу. Из трубки доносилась музыка, чей–то смех и визг.

— Подожди, я только перейду к другому телефону, хорошо? — сказал Джими.

Прошло несколько минут.

— Привет, я рад, что ты позвонила. Я слышал, ты побывала в Лондоне.

— А я слышала, ты поселился в Беверли–Хиллз и хорошо там проводишь время! — не удержалась съязвить я.

— Это так заманчиво прозвучало, когда Час сообщил нам, что мы будем жить не в гостинице, а в настоящем доме, — сказал Джими. — Но теперь слишком много разных личностей узнало, куда нас поселили.

И он рассказал мне, что его удивило моё отсутствие на концерте в Чаше. Я оправдалась моей занятостью и свалила всё на босса, и поздравила его с хорошей группой.

— Ноэл сводит меня с ума.

Я подумала, что ослышалась.

В трубке послышалось его бормотание:

— Он возомнил себя английским гитаристом.

Затем, скороговоркой:

— Я не это имел в виду. Я не хотел бы никого затмевать.

Затмевать? Забавно, помнится, он уже говорил это слово мне ранее в этом же году. Во всех группах есть лидер. Лидеру достаётся всё внимание. Теперь Хендрикс бог рок–музыки. Этого ли он хотел, об этом ли он мечтал? Некоторое время я близко знала Ноэла. Он — удивительный человек и хороший гитарист. Больше я ничего про него не знала. Ещё он был большим ревнивцем. А может быть, Хендрикс всё преувеличивает? Но в голосе Джими слышалось напряжение.

— В группах всегда возникают разные проблемы, — попыталась я успокоить его, — но они рано или поздно решаются, не так ли? Думаю, славе всегда сопутствует что–то, по крайней мере, такое мне часто приходилось видеть в Голливуде.

— Слишком много этого чего–то стало сопутствовать нам! — с горечью в голосе перефразировал он мои слова.

А его никто не спросил даже, голоден ли он или не устал ли

Час рассказал мне, что одной из причин, почему группа остановилась в модной среди богатых сельской местности, какой является Бенедикт–Каньон, было то, что радио и пресса могли бы навестить их и стать друзьями Опытам "на дому".

Один мой приятель, ведущий рок–критик Западного Побережья, получил приглашение на обед. Позвонив мне на следующее утро, он, сгорая от стыда, признался мне:

— Знаешь, Шарон, я под впечатлением! Джими, Ноэл и Мич — сама гостеприимность. Я был поражён ещё больше, когда меня посадили прямо напротив Хендрикса. У меня затряслись колени, я весь покрылся испариной и мой голос перестал слушаться меня. Я вёл себя, как последний дурак.

Сепп Донахауэр, концертный импресарио, тогда, в конце 60–х, только начинающий свою карьеру, так же побывал в доме у Бенедикт–Каньона:

— Однажды я столкнулся с Джими в Виски, и он спросил меня, не мог бы я отвезти его домой. Когда мы туда приехали, мы не поверили глазам своим. Внутри стоял шум как в аду, кругом ползали толпами какие–то подозрительные личности, от вида которых меня бросило в дрожь. В клубе Джими немного обкурился, и я бы сказал, что ему в данный момент хотелось только тишины и покоя, здесь же толпы отвратительных лиц устроили чёрт знает что и, видно, чувствовали себя превосходно в доме, за который заплатил он сам. Он был самой популярной звездой в шоу–бизнесе, а его никто не спросил даже, голоден ли он или не устал ли. В итоге он взорвался. Наорал на них всех и отослал их ко всем чертям. Я был даже больше удивлён, чем разочарован, не ожидая от него такой резкости.

Мне нужно слышать твоё мнение

19 октября вместе с моим другим приятелем мы пришли послушать Эрика Клаптона, Джинджера Бейкера и Джека Брюса, выступающих в Форуме в Инглевуде, штат Калифорния, на концерте прощальных гастролей Cream. Слёзы умиления застилали мне глаза. Я оглянулась: в нескольких рядах от меня сидели Джими Хендрикс, Мич Мичелл и Джордж Харрисон. Возбуждение восемнадцатитысячной толпы, заполнившей всю арену, можно было сравнить только с кипящей смолой. Что за фантастический вечер был этот рок–концерт! Джими! Мич! Битл! И — Cream! Не много ли!

Клаптон — само обаяние, Джек Брюс — настоящий мачо, а рыжеволосый, с горящими глазами Джинджер Бейкер — сущий дьявол ударной установки. Несмотря на упорные слухи, что они больше не будут играть вместе, Cream выглядели единым целым, а их гипнотизирующие песни Sunshine of Your Love и White Room заставляли поклонников не раз вскакивать со своих мест.

Расс Шоу, искрящийся идеями молодой импресарио со звукозаписывающей компании Джими, приблизился ко мне и произнёс:

— Шарон, видела, как они все реагируют на Хендрикса? Даже когда он просто сидит. Разве это не волшебство!