Джинны пятой стихии

— Ну да. Вот недавно снился. Сначала он был страшный, а потом стал хороший. Мы будто бы с девчонками гуляли у нас в школьном дворе, и почему-то я вдруг оказалась среди каких-то развалин. А потом я оглянулась, а они куда-то делись. И я одна ходила, ходила среди развалин, кричала, но никто не отзывался. А потом из подвала выскочила большая черная собака, немецкая овчарка, наверное. Пасть громадная, язык красный, а зубы белые… Я побежала, а ноги не слушаются, и я вся как будто в вату закутанная, а потом вдруг выбежала на какую-то полянку, а собака — за мной. А впереди обрыв, а внизу — речка. И я прыгнула с обрыва — и полетела. И поднялась высоко-высоко, к облакам, и речка внизу — как с самолета, и лес — далеко-далеко внизу, деревья такие ма-аленькие… И собаки больше нет. И я так летала, летала, и мне было хорошо и приятно, и совсем не страшно, а потом проснулась…

— Тебе снятся странные сны?

— Какие — «странные»?

— Тебе снятся сны, в которых ты — не ты, а другой человек?

— Я не понимаю, как это — не я?

— Хорошо, оставим это. Тебе когда-нибудь снилось, что ты — взрослая женщина?

— Нет, никогда.

— А тебе снилось, что ты — мужчина?

— Еще чего! Глупости какие!

— Хорошо, Нина, хорошо, я тобой доволен. Ты молодец. А теперь отдохни. Расслабься и поспи. Ты ничего не видишь и ничего не слышишь. Спать!.. Ну что, Игорь?

— Все показатели в норме, Павел Филиппович! Пульс, дыхание, потоотделение, моторика — все нормально.

— Та-ак! — Баринов повернулся к Александре Васильевне. — Что скажете?

Та подошла к креслу, вгляделась в Нинино лицо — спящее, спокойное и безмятежное. Приложила пальцы к шейной артерии, словно не доверяла приборам.

— Проблемы? — вполголоса спросила она.

— Первичная защита. Потом еще что-то, пока не понял. Буду продолжать.

— Четырнадцати ей еще нет. А сны появились в четырнадцать? — полувопросительно сказала она. — Мы ведь не уточняли, когда именно. Давайте, как наметили — с шагом в два года. Январь шестьдесят девятого… А еще лучше — спросить у нее самой.

Баринов кивнул, соглашаясь.

— Ну что ж, идем дальше.

— Все же надо было бы писать биоритмы, — подал голос Игорь от приборов.

— В следующий раз, мы же договорились!.. Итак, продолжаем. Игорь, следи за приборами!.. Нина Клягина, слушай меня внимательно! На счет «три-четыре» ты проснешься. Внимание! Три!.. Четыре!.. Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, хорошо. А где я?

— Ты на медосмотре в поликлинике, сегодня очередь вашего класса. Ты хочешь заглянуть в свое будущее? Ты будто бы станешь на несколько лет старше.

— Хочу. Только…

— Что — «только»?

— Я хочу, чтобы оно было хорошим. А на сколько? Можно, мне будет… восемнадцать, хорошо?

— Договорились. Закрой глаза, так, хорошо. Я досчитаю до трех, ты откроешь глаза, и тебе будет восемнадцать лет… Внимание, раз!.. два!.. три! Открывай глаза!.. Кто вы, девушка?

— Я — Нина Клягина. А вас как звать?

— Меня зовут Павел Филиппович, я психотерапевт. Вы записались ко мне на прием по поводу ваших странных снов.

— Но… но я не помню, чтобы записывалась к вам… Может, мама?

— Да, вы пришли с мамой, она ждет в коридоре. Вы часто видите странные или страшные сны?.. Не молчите, отвечайте.

— Д-да…

— Когда вы видели последний раз такой сон?.. Не молчите, отвечайте не раздумывая!

— Вчера…

— Вы помните этот сон?.. Отвечайте!..

— Я… я…

— Что с вами? Что случилось?.. Почему вы закрыли глаза?

— Нет-нет, ничего, ничего… Просто голова немножко закружилась.

— Не волнуйтесь, Нина, все нормально. Вот, выпейте водички.

Он сделал знак рукой, и Асия поставила перед ними два высоких стакана пузырящейся «Ак-Суу». Нина выпила залпом, Баринов даже не притронулся к своему и, выдержав небольшую паузу, настойчиво продолжил:

— Вспомните этот сон! Вспоминайте, что вам вчера приснилось!.. Нина Клягина, вы меня слышите?

— Да.

— Вспомни!.. что!.. снилось!.. тебе!.. вчера!..

Нина напряглась всем телом и задышала вдруг часто-часто, и стиснула подлокотники так, что даже костяшки пальцев побелели.

— Вспомни!

— Павел Филиппович! Пульс — сто десять, давление — сто сорок, интенсивное потоотделение!

— Стоп! Стоп! Прекращаем сеанс! Павел, хватит! Выводи ее из транса!

Похоже, она на какое-то время потеряла сознание, потому что в памяти образовалась некая лакуна, некий пробел. Просто ощутила себя снова в том же кресле, у того же журнального столика, на котором вдруг кроме микрофона появились еще два стакана: с ее стороны — пустой, со стороны Баринова — с минералкой.

В глазах плыла туманная дымка, голова болела узкой полосой — от висков к основанию затылка. И сердце билось часто, сильно… Несмотря на замедленную реакцию, она отчетливо понимала, где она и зачем она здесь.

Она отерла потяжелевшей рукой испарину со лба и постаралась оглядеться — насколько позволяла высокая спинка кресла.

Александра Васильевна и Игорь стояли около стола с приборами и смотрели на нее как-то странно, словно зрители или сторонние наблюдатели. Что-то явно было не так! Но она никак не могла сообразить, а что же не так?.. Случилось, наверное, что-то очень важное. И неприятное.