Джинны пятой стихии

— Да-а, — задумчиво протянул Игорь. — Тут уж точно все предохранители погорят… Но это справедливо, если предполагать, что сны уже содержатся в ее голове, а не транслируются дозированно извне.

— Ну, мы опять возвращаемся к рассмотрению различных гипотез… Что первично — курица или яйцо? Информация — извне или изнутри?

— В любом случае разумней барьер сохранить, пока не выясним однозначно его природу, а также природу снов. Не снимать, а обойти. Это возможно, так, Павел Филиппович?

— Теоретически — да. Практически — будем думать… Одно уже хорошо, теперь мы будем проникать в ее подсознание не вслепую. На физическом уровне вмешательств не будет, это раз. Химического, гормонального и любого другого характера — тоже. А психологически, ментально я буду крайне осторожен.

— Семь раз отмерять?

— И ни в коем случае не «резать». Только проникать и отмерять… Я вижу единственную серьезную опасность. Допустим, я окажусь сильнее и преодолею барьер. А если существует жесткий императив на чужое проникновение? Вплоть до самоуничтожения.

— По логике, установки на самоуничтожение быть не должно. Иначе — зачем тогда вообще эти сны? Для кого предназначена эта информация?

— Допустим, для нее самой.

— Смысл? Цель?

— Вот мы и опять вернулись «на круги своя».

— Словом, так. Торопиться не будем, продумаем все досконально. Подложим соломки везде, где только сможем.

— Но согласится ли Афанасьева на повторный сеанс? После сегодняшнего-то. Может и испугаться.

Баринов дернул плечом и ничего не ответил. За него высказалась Александра Васильевна:

— Думаю, согласится. Когда заходят так далеко, обычно уже не отступают.

3

Только закрывшись в своем кабинете, Баринов дал себе волю.

Больше не требовалось притворяться волевым, знающим, предвидящим, можно было стать просто-напросто самим собой. Со всеми слабостями и недостатками. И воздать себе должное…

Ах, как же он лопухнулся!.. Опытный зубр, матерый, а такую промашку допустил, спорол такую несусветную глупость!.. А хвост распускал: «Лучший в республике!», «Третий в Средней Азии!»… Хвастун и краснобай.

Это хуже, чем преступление, это — ошибка… Кто сказал, Наполеон?.. Впрочем, не важно.

Это — ошибка!

Чувствовал же сопротивление, понял же, что на все, что связано у нее со снами, наложено табу! И очень мощное. Явно сгоряча он заявил, что смог оценить его мощность и силу. Едва ли, едва ли… Ломанулся как на буфет, самонадеянно полагая, что можно пройти сквозь барьер шутя, одной левой… Ну, скажем, не шутя, но вполне свободно…

А вот вам хрен, товарищ генерал-лейтенант! Ду-урак, ваше благородие! Набитый дурак!

Александра с Игорем это, конечно, поняли, но тактично вида не подали. Предпочли подыграть до конца…

Ладно, все хорошо, что хорошо кончается.

Ничего худого с Афанасьевой, слава богу, не случилось. И сама она, похоже, даже не поняла, какой опасности подвергалась…

Ладно. Волосенки рвать не станем, голову пеплом посыпать тоже. Соответствующие выводы, разумеется, сделаем.

Сейчас есть смысл подумать о другом. Скажем, о том, кто и как мог загрузить в мозг четырнадцатилетней девчонки этот чудовищный объем информации, а заодно поставить защитные блоки немыслимой мощности?.. Причем неощутимо для нее самой. Или непамятно…

Заезжий иллюзионист-гипнотизер?

Встречная-поперечная цыганка?

Гениальный сосед-самоучка?

Кто-то другой из ближайшего окружения? Кстати, а какое может быть окружение у четырнадцатилетней девочки?

А может, действительно, она сама? Может, гений гипноза — это она и есть?..

Или же прав Игорь, и надо завязывать с гипнозом?

Или уж совсем не соваться в ее мозг? Оставить все, как есть. Жила же она двадцать лет с этими снами, ну и проживет благополучно еще три раза по столько…

А на науку — начихать и забыть. Не дошла пока наука до понимания и осмысления данного феномена. Не готова еще понять его и принять как должное…

А какое открытие наука была готова принять с распростертыми объятиями? Колесо?.. огонь?.. порох?.. вакцину?.. электромагнетизм?.. атомную энергию?.. полеты в космос?..

Глава 8

1

Многоопытная Александра Васильевна на этот раз ошиблась. Повторно подвергнуться гипнозу Нина отказалась. Не категорически, не наотрез, а в достаточно мягкой и деликатной форме, но вполне однозначно.

Следующим вечером она появилась специально пораньше и сразу прошла в кабинет Баринова. Здесь, без свидетелей, и объявила о своем решении. А на вопрос о причинах, ответила просто:

— Мне не понравилось. Я больше не хочу.

Чего-то в этом роде, откровенно говоря, Баринов ожидал. По крайней мере, допускал такую возможность. Это его обязанность — не только предвидеть возможные варианты, но и просчитывать их на несколько шагов вперед.

— Что ж, я вас понимаю, Нина Васильевна, — сказал он после небольшого раздумья. — Убеждать в желательности повторного сеанса не буду, настаивать — тем более. Но на ряд вопросов, связанных с первой попыткой, попрошу ответить.