Джинны пятой стихии

Кабинет заведующего кафедрой патологоанатомии был настолько тесен, что, стоя посредине, можно было, казалось, вытянутой рукой дотронуться до любой из его стен. Обстановка тоже была скудная, под стать. Баринов сидел на скрипучем стуле, упираясь коленями в переднюю стенку письменного стола. Он быстро пробежал глазами текст, вылавливая смысл, и брови его недовольно сдвинулись.

— Ты что мне даешь? А, Сергей? «Причиной смерти…» и так далее…

— А что тебе надо?

— Н-ну… — Баринов на мгновенье смешался, отвел глаза. — В нашем письме все сказано.

— Ах, в письме-е!.. — язвительно протянул Щетинкин и навалился грудью на край стола, пытаясь заглянуть снизу Баринову в лицо. — Ей-богу, ты меня извини, Паша, — сказал он проникновенно и ласково, — но ты, словно дитя малое, неразумное. Каким был, таким остался.

— Да ладно тебе, — нехотя сказал Баринов. — Надоело, честное слово. Каждый раз у тебя одна песня.

— «Ладно»? Нет, голубчик, не «ладно»! — Щетинкин выпрямился в кресле и легонько ударил раскрытой ладонью по столу. — В конце концов, если в городе вокруг твоего имени ходят легенды, это твои личные трудности. Но мне вокруг моего они не нужны. Понятно? Так что не впутывай меня в свои делишки!

Баринов, отвернувшись, смотрел в окно. Щетинкин сердито засопел.

— К твоему сведению, Павел Филиппович, на меня уже и так пол-института показывает пальцем — по твоей милости. Ты что в письме накалякал, а?

— Да ничего особенного, — пожал плечами Баринов, не меняя позы. — Обыкновенная просьба патологоанатомического исследования мозга человека, погибшего в автомобильной катастрофе.

— Да-а?.. Ну и нахал же ты, братец! — внезапно расхохотался Щетинкин. Он потянулся к небольшому сейфу за спиной, достал лист бумаги и положил перед Бариновым. — Это, по-твоему, ничего особенного? — И ткнул пальцем в строки, отчеркнутые красным.

Баринов мельком глянул в лист и снова отвернулся.

— Не вижу никакого криминала.

— Ага, понятно. Ну что ж, постарайся тогда воспринять на слух. — Щетинкин повернул к себе лист и громко, со вкусом принялся цитировать: — «Настоящим препровождаем… убедительно просим… полное патологоанатомическое исследование… особое внимание на наличие в пределах мозговой оболочки отдельных органов или областей неясной или невыясненной функции… предположительно реагирующие на изменения магнитного, электрического или какого-либо другого поля…» И так далее и тому подобное. Подпись — «Директор института, член-корреспондент АН Киргизской ССР, доктор наук…»

— Ну и что? — невозмутимо спросил Баринов.

— Бедный, бедный Наиль Сагирзянович! — шумно вздохнул Щетинкин. — Я, конечно, понимаю — ты кому угодно мозги запудришь. Но тут, — он потряс в воздухе листком, — тут он, пожалуй, подмахнул не глядя.

— Ты кончил? Или намерен резвиться дальше?

Щетинкин, прищурившись, внимательно посмотрел на Баринова и, привстав, перегнувшись через стол, положил ему руку на плечо.

— Ну, не обижайся. Я уже все, выплеснулся… Но если без хиханек и хаханек, как ты мог, Павел, направить мне такое письмо без предупреждения, по официальным каналам? Не понимаю, извини. Даже не посоветовался со мной.

— Тебя не было в городе. Сказали — ты в Джамбуле.

— А ты не мог найти меня по телефону?

— Я был в той машине, Сережа.

— Что-о?!

— Вот, — Баринов шевельнул левой рукой. — Рука и ключица, три ребра, ушибы, сотрясение. Письмо готовил мой заместитель — под мою диктовку. Он же провел изъятие и доставку тебе материала.

— Ты — за рулем? — быстро спросил Щетинкин.

— Нет, машина Наиля. Я сидел сзади, при ударе бросило на пол, зажало между сидений. А она и водитель…

— Нда-а! — протянул Щетинкин, помрачнев. — Не знаешь — где тебя, что и как. И когда.

— Вот-вот.

Они помолчали.

Потом Щетинкин осторожно, с большими паузами, сказал:

— Извини, Паша… В общем, я не знал, и мне не сказали… У соседей была очень сложная медэкспертиза с огнестрелом. Попросили, пришлось съездить. Ты… ты ее хорошо знал?

— Да. Моя сотрудница.

— Ну что ж… В общем, прими мои соболезнования.

— Ладно уж… — Баринов поднял глаза на Щетинкина, посмотрел внимательно и слегка поморщился. — Нет, Сергей, не то, что ты думаешь. Просто мы с ней очень плотно работали последний год, даже чуть больше. Работа очень важная и сложная. А без нее…

— Понятно… Ну ладно, оставим это, — Щетинкин снова откинулся в кресле. — А почему ты сейчас от меня скрываешься? В лаборатории говорят, что ты дома, а Лиза меня перестала узнавать: буркнет, что тебя якобы нет — и повесит трубку.

— Ты обязательно стал бы расспрашивать — что и как. А поскольку объяснить я ничего не могу… Словом, я думал, ты спокойно, объективно, без предвзятости…

Щетинкин фыркнул, прервав Баринова на полуслове.

— Ну, Паша, ты мальчишка! «Объективно»! — передразнил он. — Должен же я знать, что искать! Не мне говорить, не тебе слушать, что в головном мозге областей неясной или невыясненной функции — девять десятых!

— Так значит…