Джинны пятой стихии

Второй месяц я обследуюсь в лаборатории сна Павла Филипповича Баринова. Обстановка новая, необычная, но благожелательная.

Пока безрезультатно.

Вернее, кое-какие результаты есть, только не те, на которые я рассчитывала — подсознательно. Поскольку даже я понимаю, что в науке так быстро и сразу ничего не делается. Нужно время. Время и терпение.

Надеюсь, что и то и другое у меня есть.

Оказалось, что короткая стрижка для наложения цереброконтактов вовсе не обязательна. Ну сделала так сделала. (Как говорится, захотелось стать католиком большим, чем сам Папа Римский.) Тем более что она мне идет.

Скучно мне сегодня. Поэтому, наверное, и противно, и скверно.

Как там сказал кто-то из великих французов — Вольтер или Ларошфуко (а может быть, ни тот и ни другой, и вообще не француз): «Кто видел весну, лето, осень и зиму, тот уже все видел на этом свете и ничего нового больше не увидит»…

Ах, Нина, Нина!.. Какая же ты дура! Сколько раз ты давала себе слово — не поддаваться больше ни на какие посулы, не верить никаким обещаниям, не принимать все за чистую монету. И вот — опять.

Ну и черт с тобой, дорогая! Сама виновата, что на лбу у тебя такими большими несмываемыми буквами написано: «ДУРА». Так тебе и надо. Значит, заслужила.

Каждого подопытного перед началом экспериментов прогоняют через осмотры, анализы и прочие медицинские проверки. Пришлось и мне пройти стандартный набор — от общего анализа крови до рентгеновских снимков головы, в частности, мозга.

У института существует договоренность с республиканской клиникой, с узкими специалистами в других больницах и диспансерах. Везде меня принимали без очереди, тем более в провожатые дали Галину Степановну, сотрудницу лаборатории. Она-то и провела меня беспрепятственно по всем кабинетам.

Вчера П. Ф. объявил мне, что я абсолютно здорова.

«Хоть в космонавты!»

Любопытный момент: оказывается, при отборе первых космонавтов медики столкнулись с парадоксальной ситуацией — в то время не существовало критерия «здоровый человек». Не было эталона!.. Врачи изучали болезни, изучали больного, но не имели понятия, кого же на самом деле можно считать абсолютно здоровым!

Твердят: молодежь-де нынче пошла — оторви да брось! Пьют, курят, ругаются, старших не уважают… А вспомните народную мудрость о яблоне и яблочке. Или же классиков ныне полузабытого жанра: «Чем кумушек считать трудиться…» и «Неча на зеркало пенять…» Или более солидное, во всяком случае, более наукообразное: «Бытие определяет сознание»…

Так что, ребята, «бачили очi, що купували — ïжте, хоч повилазьте».

В лаборатории у П. Ф. работает лаборантка Любочка — милейшее существо.

На днях разговорились наедине. Вчерашняя десятиклассница, мечтающая о медицине. Бредит «Записками врача» Вересаева, по десять раз перечитала «Дорогой мой человек» Германа и «Открытую книгу» Каверина.

Принялась восторгаться снами, которые я, на свое несчастье, вижу, мечтает, чтобы и ей хоть раз приснилось что-то подобное…

Ах, девочка, девочка!.. Настанет время — и, быть может, твоя нынешняя наивность и чистота дополнятся мудростью и знанием, а не растворятся и бесследно исчезнут под натиском пошлой и подлой действительности… Жаль мне твоих иллюзий, страшно мне за тебя и таких, как ты, обидно за твое будущее разочарование…

Зато теперь я знаю разгадку: как удавалось ювелирных дел мастерам глубокой древности создавать произведения искусства — серьги, кольца, ожерелья — с такими изящными деталями, с такой мельчайшей проработкой. Сама видела в Эрмитаже коллекцию «скифского золота». Это Левша подковывал блоху, глядя в «мелкоскоп», а у них такой возможности не было. Не знали они ни микроскопов, ни бинокулярных луп, ни простых увеличительных стекол — просто мастера были в сильной степени близоруки, диоптрий за семь-восемь. Я знаю, я сама была одним из таких ювелиров.

Павлов: «Мы отлично знаем, до какой степени душевная психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного».

Сеченов писал о «темных ощущениях», не улавливаемых сознанием субъекта.

Гегель: «Истина сознания — самосознание».

Фрейд одним из первых заинтересовался тем, что ускользает из потока сознания людей. Он писал — то, что неуловимо в самосознании людей, надо подстерегать за пределами самосознания. В сновидениях, в случайных обмолвках, в невольных жестах, несообразностях мышления, в прихотях и чудачествах, в творческой продукции человека, в самих симптомах его душевного расстройства — невроза или психоза.

(Наверное, все это правильно, да только напрямую меня не касается.)

Почему за двадцать с лишним лет я не удосужилась хотя бы элементарно, в первом приближении, проанализировать содержание своих снов?

Удивительно, непонятно, даже неприятно осознавать это.

Что это, леность мышления или инертность? (Впрочем, по-моему, это одно и то же, первое часто стыдливо именуется вторым.) Или же элементарный, тривиальный страх перед ними? Или инстинктивное желание не выглядеть, пусть даже в своих собственных глазах, белой вороной, не такой, как все? Или естественное стремление не думать о плохом и неприятном? Как там: о черте речь, а он — навстречь… Мол, не думай о плохом, и плохого как бы и нет. То есть обычная страусиная политика. Да только пол в клетке может оказаться не песчаным, а из бетона… Словом, чур меня!

С другой стороны, нельзя сказать, что так уж совсем о содержании своих снов я не задумывалась. Размышляла, конечно, и нередко. Вернее, принималась было, да только никогда до конца не додумывала, а что же такое видится мне по два, а то и три-четыре раза в месяц?.. Принималась, да почти сразу же прекращала. Хладнокровия не хватало, что ли, или умения абстрагироваться от всех тех ужасов и мерзостей, что всплывали в памяти. Боль, кровь, смерть… Вроде бы и старалась убедить себя, что это не мое, что это случилось не со мной, но уж больно все выглядело реалистично… или натуралистично, уж не знаю, как правильней.

Нет, конечно, случались сны как бы нейтральные, без особых ужасов и страхов… вот только вспоминать-то из них нечего: серые какие-то, пустые, неинформативные… Нейтральные, словом. Мало что можно в них понять.

В большинстве своем, к сожалению, все страшно, мерзко и грязно в моих снах. И смерть моего героя (или персонажа?) — это еще не самое-самое… Даже писать об этом противно. Но раз уж взялась… Самое-самое — это когда мою героиню насилуют: грубо, жестоко, зачастую смертельно. Буквально по-зверски. Даже сейчас невольно подступает тошнота, а в груди зарождается то ли крик, то ли хрип, а физическая боль в каждой клеточке тела превосходит все мыслимые и немыслимые пороги… Справедливости ради надо, конечно, упомянуть и те несколько снов, когда роли меняются и я сама (я! сама!) в образе мужчины насилую — грубо, жестоко, смертельно, и испытываю при этом не просто удовлетворение, а прямо-таки животное наслаждение и, как мне кажется, в самом примитивном его проявлении… (Из песни слова не выкинешь, и эти сны тоже никуда не денешь. Что есть — то есть.)

И я очень благодарна П. Ф., что он смог понять и не стал требовать от меня подробностей снов этой категории. Я только обозначила, так сказать, тематику и сказала, что не хотела бы их вспоминать, тем более пересказывать. Он понял сразу, буквально двумя-тремя весьма деликатными вопросами уточнил, о чем речь, и — все. Больше в разговоре со мной он этой темы никогда не касался.

Вот и получается, что само содержание моих снов не вызывает большого желания их анализировать. Вспоминать их мерзко, противно и страшно… Пусть не все, но большинство. А уж когда просыпаешься после них, тут тебя не только выворачивает наизнанку, но и сознание туманится и мерцает, и на душе настолько мерзостно и пакостно, что белый свет не мил и жить не хочется.

Чем дальше, тем больше я чувствую в себе тягу к профессии адвоката, проповедника… можно сказать, утешителя и защитника. К чему бы это?

И уж совсем не привлекает меня роль судьи, тем более прокурора. Лица, в чьи функции входит обвинять, изобличать и назначать наказание. Еще меньше мне нравится функция карающая… хотя в некоторых случаях я бы, наверное, не отказалась стать этим самым «карающим мечом», восстанавливающим справедливость. Но опять же — карать стала бы только тогда, когда данная кара кому-то помогла, являлась бы чьей-то защитой. Иначе говоря, кара как месть меня не устраивает.

Не всегда заслуживает высшей меры убийца, но унижающий человеческое достоинство заслуживает самого сурового наказания. Предельно возможного. Но эта кара, как бы строга и сурова ни была, не должна унижать его человеческое достоинство. Как бы мало в нем этого достоинства ни сохранилось.

Кара может быть как угодно сурова, она только не имеет права быть глумливой.

Кстати, что это за наказание — «исправительные работы»? Если мы провозглашаем, что «Труд есть дело чести, доблести и славы!», то наказание трудом выглядит (и является!) абсолютной безнравственностью.

Законы природы ни на каких съездах Верховных Советов не принимались, хоть закон всемирного тяготения, хоть закон Архимеда. И численное значение Планка постоянной или, скажем, скорости света в вакууме никаким Политбюро не утверждалось. Декретом можно только истинный полдень перенести на час… да и то, придут к власти более-менее умные люди — отменят.

Иногда я спрашиваю себя: зачем я все это пишу? Почему? Для кого и для чего?

Это не дневник, не рабочий журнал, даже не мемуары. Так, заметки мимоходом на злобу дня. Размышления наедине с собой. Мысли, которые не выскажешь вслух.

Стоят ли они бумаги, времени, духовных сил?

Не знаю. Да и так ли это важно?

Важно, что где-то внутри сидит потребность что-то осмыслить, что-то сформулировать, что-то понять. Это ответ на вопрос «зачем?».

Теперь — «почему?». Да потому, что я хочу себя понять.

Для кого? Для себя. Исключительно и только для себя, дорогой, любимой и ненаглядной.

Значит, буду писать до тех пор, пока существует эта самая внутренняя потребность. Исчезнет она — закончатся и эти записки.

Вот и все объяснение. По-моему, достаточно убедительное.

Александра Васильевна — умная и тактичная женщина. И держится с большим достоинством, и в то же время чрезвычайно проста и открыта в общении. Будь она помоложе (или я постарше), я очень хотела бы с ней подружиться.

Она использует любую возможность, чтобы поддержать меня и приободрить. Как-то в самом начале она сказала буквально следующее:

— Постарайтесь отнестись к содержимому снов как к прочитанному в книге, увиденному в кино… А мозг свой вы не перегрузите, этого опасаться не надо. Человеческий мозг используется им едва ли на несколько процентов, А почему он такой большой — никто не знает. Может, с перспективой на будущее?

Сегодня проснулась, и в самый момент пробуждения — откуда ни возьмись! — свалилась на меня прямо-таки вселенская тоска…

Даже непонятно, с чего бы? Без какой-либо существенной причины, а вот — тоска, тоска, тоска… Хотя спала нормально, без всяких снов, прилично выспалась…

И ничего не хочется делать, руки-ноги словно ватные, безжизненные, и голова такая же, ни мыслей, ни стремлений, ни желаний. Тоска, равнодушие и беспредметное отчаяние. В народе, наверное, именно про такой случай говорят — «хоть в петлю лезь».

Все не так — и дома, и на работе, и вообще…

Потом, конечно, сделала усилие, взяла себя, как говорится, под уздцы, стегнула плетью — и поскакала по жизни дальше.

И не то меня тревожит, что вот так нежданно-негаданно накатила на меня эта вселенская тоска, знаю, читала, что практически у каждого случаются в жизни подобные моменты, и не раз. Насколько помню, и название у нее есть — «вельтшмерц». А то не дает покоя, что в последнее время ее приступы стали у меня все чаще и чаще.

Усталость? Разочарование? Что-то еще, другое?..

Кто знает, кто подскажет?

Да только некому. Так что, Нина свет Васильевна, управляйся-ка сама. Сама садик садила, сама и поливай.

На мой очередной возглас: «Бог мой, когда? Когда, П. Ф.? Где взять время?» он сделал предложение о переходе к нему в лабораторию. Ставка старшего научного сотрудника плюс полставки инженера-электронщика (по обслуживанию электронного оборудования). Все законно. И в зарплате не потеряю, вот только ежеквартальные премии, да и тринадцатая зарплата… в их институте, как в любом НИИ, с этим достаточно туго.

Разумеется, я отказалась. Отговорилась, что не хочу дисквалифицироваться как электронщик, ведь на каждом ВЦ все специалисты раз в три-четыре года проходят через курсы повышения квалификации — есть такая практика. Как и у медиков, кстати.

Да, прошлый раз демонстрация Коровниковым целительства меня впечатлила, и довольно сильно. Может быть, именно поэтому я наотрез отказалась обсуждать с ним и П. Ф. якобы свои «способности» к этим делам.

И даже то, что произошло сейчас, а кровотечение у П. Ф. действительно остановилось буквально за минуту-полторы, я не спешу относить на свой счет. Да, я старалась, да, что-то при этом чувствовала — будто некая субстанция переполнила мою голову, а потом перетекла в руки, в пальцы, а потом обволокла кисть П. Ф., и кровь загустела и остановилась… Но я-то в это не верю!

Но вот только П. Ф. и Коровников, похоже, верят.

Да что я им, вторая Джуна Давлиташвили? Или Роза Кулешова? Или бабка-знахарка?

Какое горе, какая трагедия! Вере Константиновне, экспедитору с металлобазы, пришла похоронка — в Афганистане погиб ее сын…

Господи, ужас-то какой!

Рассказывают, привезли прямо на кладбище цинковый гроб с маленьким слюдяным окошечком… а кто там, в гробу? Она не верит, что это ее сын. Да и кто поверит?.. Требовала, умоляла, плакала, чтобы открыли гроб… да кто ж ей разрешит!

Военком сказал речь, стрельнули в небо три раза над могилой — и разошлись. На памятнике написали — «погиб при исполнении интернационального долга». Про Афган — ни слова.

Господи, да кому же это мы так сильно задолжали, что вынуждены расплачиваться жизнями своих сыновей?!

А ведь у меня Сережа… Страшно-то как! Ведь еще несколько лет, и ему идти в армию. А если — в Афган?..

А ведь он у меня тоже один.

Какая дура, какая дура!.. Не захотела. А могла бы… Побоялась лишних осложнений. То карьера, то квартира, то отдых на море, то еще какая-то чепуха в этом роде. А надо было рожать: еще двоих мальчиков и двух девочек. Вот тогда бы была семья. Семь-Я.

Пожалуй, так: на уровне инстинктов я отказывала себе в признании реальности того, что происходило и происходит в моих снах. Ведь так недалеко было до того, чтобы провести некоторые аналогии между событиями во сне и тем, что происходит со мной в реальной жизни, в моем «сейчасном» существовании…

А это — опасно.

Вчера зашел у нас разговор о случайности и закономерности.

И меня удивила трактовка П. Ф. Вот его высказывание, почти дословно:

— Вся наша жизнь, Нина Васильевна, это цепочка случайностей. Но случайностей, на которые мы можем влиять, хотя об этом не догадываемся. Другими словами, впереди у нас миллион миллионов случайностей, но в каждый момент реализуется какая-то одна. И мы сами ее выбираем… Даже наше рождение — случайность. То есть не рождение ребенка вообще у наших родителей, а именно данного, конкретного — меня, вас. Случайно зачатие пришлось именно на эту дату, случайно именно этот сперматозоид оплодотворил яйцеклетку… И это не говоря о том, что родители встретились случайно, и случайно их знакомство пошло по такому сценарию, что привело к свадьбе, что день бракосочетания они наметили именно на данную дату… И так далее, и тому подобное.

Зиночка порой меня поражает. В последнее время не дает ей покоя личность П. Ф. А еще она вся сгорает от любопытства — нет ли между нами чего-то такого?.. Видимо, я слишком эмоционально и сверх меры положительно о нем отзываюсь. Так и не убедила, что мы с П. Ф. не любовники.

Тогда она принялась выпытывать, а что я вообще знаю о нем. Оказалось — практически ничего (я даже сама этому удивлена!). И она решила любыми путями разузнать всю его подноготную. Зачем, понятия не имею. Но возможности ее в таких делах безграничны, все же старший референт-переводчик в секретариате Совмина.

Ну и вот ее чисто бабская характеристика: мужчина видный, самостоятельный, умный. Но — сволочь, то есть из тех, кто «может, но не хочет». Многие, оказывается, под него подкатывались, однако бесполезно. Однолюб.

За какие-то грехи его держат здесь, в захолустье, а давно бы мог работать в Москве. Кое-кто утверждает, что за хулиганство, чуть ли не за покушение на убийство… Даже как-то странно: П. Ф. — и хулиганство. Тем более убийство!.. Видимо, бурная молодость у него была. Впрочем, он и сейчас не стар, сколько ему — сорок? В самом соку…

Блестяще образован, эрудит, прекрасно играет на рояле. Ну, разумеется, два языка — английский и немецкий… Да, еще говорят, что спортсмен хороший, какие-то чемпионаты Москвы выигрывал.

В ученом мире пользуется большим авторитетом, весьма независим и оригинален, как следствие — море врагов и завистников. Злые языки обвиняют его во всех смертных грехах: диссидентство, преклонение перед Западом, мистицизм и даже шарлатанство.

Одним словом, «характер нордический, выдержанный, в порочащих связях не замечен»…

Очень понравился мне пример абсолютного неудачника: в конкурсах неудачников любого уровня неизменно занимал только вторые места.

Что бы ни говорили ученые мужи, я с недавних пор твердо знаю — я вижу и проживаю куски жизни других людей. Реальных. Ясновидение или телепатия, переселение душ или еще что-нибудь в этом роде — для меня это абсолютно не важно. Они живые и реальные люди, они когда-то жили, любили, страдали, мучились и радовались — а вместе с ними то же самое переживала и я. Я свыклась со снами, я уже не воспринимаю их как нечто ужасное и кошмарное… Мне дали возможность прожить десятки жизней — моя глубокая благодарность тому, кто ее дал. Это — вроде знака особой милости, и не мне сетовать на мою (мою — Нины Клягиной!) жизнь, в сущности, серую и убогую, лишенную сильных страстей, бурных событий, безумных поступков… Спасибо тебе, кто бы ты ни был!

Я хожу по улицам и чувствую (вижу? ощущаю?) все инженерные коммуникации, спрятанные под землю. И даже скрытые за стенами домов.

Сказала мимоходом об этом П. Ф., посоветовал — «отключиться». А как отключишься? В мозгах тумблеров и выключателей не имеется. Или я ими пользоваться не умею?

Но вариантов нет, придется учиться. Или терпеть и приспосабливаться.

А может, я — ведьма?.. Шутка, конечно.

Но задуматься нужно.

Могу излечивать людей простым наложением рук — раз. Вижу сквозь землю — два. Во сне переживаю жизнь других людей — три.

А вдруг у меня откроются еще какие-нибудь сверхъестественные способности?

Если уж фантазировать, какие бы я хотела в себе обнаружить?.. Пожалуй, левитацию, как у Ариэля в романе Беляева. Оттолкнулась от земли — и полетела! Без всяких крыльев, самолетов и вертолетов. Как летают во сне.

Телепатию не хочу. Нельзя, чтобы человек мог свободно читать мысли другого человека. Должны же оставаться хоть какие-то тайны!

И даром предвидения не хочу обладать. По зрелому размышлению это страшно и тоскливо — знать все наперед.

На днях я отказалась участвовать дальше в экспериментах.

Не знаю, правильно ли П. Ф. понял мои мотивы. Но по своему обыкновению практически не расспрашивал о причинах, довольствовался тем, что я сама ему сказала. Проявил свойственную ему деликатность.

Но в один из моментов (как мне показалось) он готов был спросить в лоб, не испугалась ли я — гипноза, химии, всего другого, что они могли бы придумать для меня…

Человек он, безусловно, проницательный, только тут ошибается: меня, пожалуй, трудно уже чем-нибудь напугать… Тому, кто умирал десятки раз — пусть во сне, пусть в облике другого человека! — трудно пообещать что-либо страшнее. Сны зачастую реальней моей повседневности, может быть, как раз эмоциональной наполненностью. Эта полнота делит фактически мое существование на две неравные части. И я не уверена, что мое реальное бытие перевешивает…

Я сама поражаюсь, как психика нормального человека может выдержать такое, ведь он утверждал и продолжает меня убеждать, что у меня психика нормального здорового человека… В чем я порой очень серьезно сомневаюсь.

Впрочем, если сравнивать, в каком состоянии я была на момент нашего знакомства и как я воспринимаю окружающий мир сегодня — небо и земля!..

Ну а то, что, по мнению многих, я сильно изменилась за последнее время…

Известно, что люди, пережившие клиническую смерть, очень часто меняются — внутренне и внешне. Думаю, это закономерно. Тот неизбежный стресс, который они испытали, просто обязан наложить свой отпечаток на их внутренний мир. А что тогда говорить обо мне?.. Я прошла не через одну смерть, причем все они далеко не клинические… и далеко не в самых комфортных условиях. Имею в виду на больничной койке, в окружении, как раньше любили писать в романах, «любящих родных и безутешных родственников».

Вот уже несколько раз в разговоре со мной, но мельком Игорь упоминает реинкарнацию. Интересно, это он серьезно или в качестве очередной гипотезы? Сколько их уже было — три или четыре? Или даже пять?

Я не стала распространяться, что в свое время тоже сильно склонялась к подобной мысли. Но я же так, по-дилетантски, а он-то с научной точки зрения…

Помню, я уже больше года работала в Госснабе, пообвыклась. В ночные смены меня не ставили, с маленьким ребенком, но вечерние тогда тоже были спокойными, управлялись одной старенькой ЭВМ «Минск-22». Можно было и чаи погонять, и почитать, и повязать…

Облазила я тогда и научно-техническую библиотеку, и республиканскую имени Чернышевского, даже нашла ход в университетский читальный зал.

Вот только ничего толком не обнаружилось. Так, десятка полтора научно-популярных брошюр из серии научного атеизма да столько же солидных монографий, в основном по философии, где каким-то боком эта тема затрагивалась.

В философских талмудах я вообще ничего не поняла, а читая научно-популярные книжонки, изозлилась вконец. Я понимаю — «воинствующий атеизм», но не до такой же степени!.. Ну, нигде и ничего по существу, одна словесная шелуха! «Воинствующий идиотизм», честное слово… Сплошная критика, огульное отрицание, попросту охаивание. Слова разные, но вывод у авторов одинаковый: «Идея реинкарнации ложна, потому что она неправильная!» В переводе на русский — «Сам дурак!»

Но, ребята, позвольте, идея реинкарнации, как я понимаю, существует века, люди в нее верят и наверняка имеют для этого какие-то основания!..

Вот вы мне об этом популярно расскажите, изложите сущность самой идеи, приведите их доказательную базу, а я уже сама, опираясь на методы научного атеизма и диалектического материализма, попробую как-нибудь разобраться!.. Нет, меня и здесь держат за болванчика.

Ситуация точь-в-точь как в институте при изучении марксистско-ленинской философии. Энгельс в толстенной книге «Анти-Дюринг» в пух и прах громит буржуазного философа Дюринга, Ленин в книге потоньше «Материализм и эмпириокритицизм» одной левой разделывается с «господином махистом» Богдановым. Громят и разделываются яростно, с ненавистью и остервенением, доходя порой до прямых оскорблений — а за что? Что такого крамольного, лживого, вредного высказали в свое время и Дюринг, и Богданов? Но — «тайна сия велика есть», тайной же она и осталась для всех студентов, потому как трудов Дюринга и Богданова мы не только не читали, а в глаза не видели…

Словом, осталась в голове мешанина из некоторых имен (скажем, Платона и Джордано Бруно, Блаватской и Рериха, Кришны и Вишну), каких-то обрывочных сведений из буддизма и индуизма, дзен-буддизма и трансцендентализма и так далее…

А в итоге самым понятным изложением идеи реинкарнации стала песенка Высоцкого о переселении душ: «Быть может, тот облезлый кот был раньше негодяем, а этот милый человек был раньше добрым псом…»

Не дает мне покоя реинкарнация, сиречь метемпсихоз.

Это учение все дружно ругают, называют антинаучным и бездоказательным, выстраивают какие-то сложные смысловые конструкции, которые на поверку оказываются сентенциями типа «этого не может быть, потому что не может быть никогда». И слово «теософ» звучит у них как «сукин сын», а «эзотерик» — и того хлеще.

По-моему же, идея реинкарнации теряет всякий смысл по одной-единственной причине: если очередной носитель «души» не помнит своих прежних инкарнаций, то он есть абсолютно новый индивидуум, ничего общего с прежними не имеющий. А значит, к чему огород городить?.. Надо попроще искать объяснение, ребята, попроще…

Скоро Пасха, в этом году она выпадает на 14 апреля. Значит, именно на это воскресенье наметят «всесоюзный ленинский субботник». Снова инженеры будут выполнять работу дворников. Опять будем убирать территорию вокруг ВЦ, приводить в порядок закрепленный за нами сквер. Потом, как водится, коллективная пьянка…

Услышала интересный разговор. Девочки-перфораторщицы спорили: какой праздник важнее — Рождество или Пасха?.. Сошлись на том, что все-таки Пасха. Мол, родиться каждый сможет, а ты попробуй воскреснуть!

Совершенно случайно подслушала в лаборатории разговор П. Ф. с его новосибирским другом, кажется, Омельченко.

Перепугалась сначала до чертиков, просто невероятно испугалась. Они говорили такие вещи!.. А потом подумала, прикинула — и почти успокоилась.

Да, ввязалась я невольно в очень непростую историю, согласившись участвовать в исследованиях. Хотя, казалось бы, мне-то самой чем может грозить тот факт, что я вижу странные сны? Они касаются только и исключительно меня и никого больше!

Оказывается, нет. Оказывается, тут замешаны не просто научные или, скажем, околонаучные интересы — карьера, престиж, звания, должности, личные амбиции… Тут еще и политика! Причем с идеологической подоплекой. Плюс интересы военных.

Психотропное оружие, значит…

Фантастика, конечно, но когда-то и атомная бомба считалась фантастикой. И ядерные подводные лодки. И межконтинентальные баллистические ракеты. И спутники-шпионы.

А уж оружие, способное воздействовать непосредственно на человеческий мозг, стоит затраченных на него усилий.

Вот только вопрос — я-то здесь при чем?

Когда нарушаются, когда подрываются каноны и основы — появляется открытие… Всегда ли это положение справедливо?

После Сосновки буквально места себе не нахожу. Стараюсь, конечно, не подавать виду. Но, кажется, плохо удается.

После сеанса гипноза П. Ф. мне все (скорее всего, почти все) рассказал.

Может быть, впервые за двадцать с лишним лет я до конца поверила, что вижу сцены, случившиеся с другими людьми в реальности. На самом деле и из реальных жизней.

Как-то страшно, жутко и не по себе.

Может быть, привыкну?