Джинны пятой стихии

— В 1788 году бургомистр Толедо писал королю Карлосу II о молодой женщине по имени Анна-Гарсия де Сальвадоре, которая в своих снах перевоплощалась в мужчин и женщин прошлых веков. Так, в облике гладиатора она дралась на аренах Рима, в обличье искусного каменотеса выбивала затейливые рисунки во дворце фараона, а потом становилась диким человеком в шкурах и с копьем и топором охотилась на единорогов и диких кошек с громадными клыками. И спрашивал короля — что ему делать с той женщиной? Местные священники не могут изгнать из нее дьявола, а папский престол на многочисленные запросы ничего не отвечает… В отчете за 1871 год Иогана Рау, профессора кафедры философии Кельнского университета, упоминается некий молодой человек, сын лавочника, обследованный лично профессором в одном из селений неподалеку, который писал тексты, похожие на древнегреческие, причем сам не понимал написанного, а запомнил их, будучи во сне переписчиком пергаментных свитков. Он же, но уже в других снах видел себя прикованным к веслу на галере в компании таких же оборванцев, каким выглядел сам, потом был одалиской в гареме султана, потом воином на низкорослой мохнатой лошади, вооруженным луком и стрелами, а также женщиной-негритянкой, матерью многочисленного семейства, обитающего в хижине из жердей и тростника на берегу огромного озера или моря… Ну а Иван Герасимович Зайченко, городской сумасшедший из Астрахани, пятидесяти трех лет от роду, не умел ни читать, ни писать, зато с мельчайшими подробностями жизнеописывал быт то ли китайского, то ли тибетского монастыря, где монахом или послушником укреплял молитвами свой дух, а заодно и тело, изучая искусство убивать голыми руками и ногами. Смог даже худо-бедно вспомнить и показать какое-то количество этих приемов. А еще, будучи приведен в соответствующее состояние спецсредствами, он любил рассказывать, как совершались человеческие жертвоприношения на вершинах пирамид майя: он, оказывается, участвовал в них в качестве одного из младших жрецов. Да с такими деталями и подробностями, что соответствующие специалисты — археологи и этнографы сначала обалдели, потом принялись кидать в воздух чепчики и кричать «ура!», и готовы были ему ноги мыть и воду пить… Много чего интересного из того, что привиделось ему во сне, смог бы рассказать Ивашка-дурачок, если бы не скончался от передозировки по вине кретина-лаборанта. Случилось это в 1973 году в спецлаборатории № 441, которую после Иванова-Барковского, как тебе известно, возглавил твой покорный слуга… А наткнулись мы на Зайченко методом «гребенки», которым, кстати, ты, Павел Филиппович, должен владеть, сам по нему работал — то ли в Перми, то ли в Саратове…

— И там, и там. И еще в Барнауле.

— Вот видишь, помню, — с удовлетворением сказал Банник, приподнял фужер на уровень глаз и глянул мимо него на Баринова. — Ну что, за Кирилла Витольдовича, светлая ему память! Умел подбирать кадры старый пень…

Сил пришлось затратить немало, чтобы держаться как ни в чем не бывало. Хотя Банника едва ли проведешь…

Досадовать на себя, стирать в порошок и заниматься самоедством он будет потом, а пока надо держать марку, не терять лица. Но какой прокол, какой прокол!.. Тоже мне, вздумал тягаться со спецом не только в биологии. Прав Щетинкин, заигрался он в шпионов, а не его ведь это дело. Там, где ты ничего не можешь, там ты не должен ничего хотеть. Это ведь целая наука, а может, искусство, которому учатся многие годы. А он вздумал по-любительски переиграть этакого зубра…

Ладно, хорош комплексовать, встряхнись, соберись и подумай — с какой-такой стати Банник стал делиться с ним информацией? Не «туфта» ли это? А если нет?.. Тогда, похоже, явление того же порядка, что и сны Афанасьевой. Неприкрытая приманка, «ловля на живца», но смысл, смысл-то в чем? Кто ему нужен — сам Баринов? или Афанасьева? или материалы экспериментов?.. И зачем?.. Ладно, сейчас не время, додумается позже. Если, конечно, не прояснится прямо тут же, на месте… А за Кирилла Витольдовича выпить не грех. Но неужели и он работал на них, на тех?

— Что ж, за Кирилла Витольдовича! — Баринов выпил залпом, словно это был не коньяк, а низкопробная водка, «сучок», и поморщился при этом. — Хороший был старикан.

И снова — как удар под дых.

Банник поставил пустой фужер на столик.

— Мое предложение остается в силе, Павел Филиппович. Даже при отсутствии объекта. Квартира у тебя кооперативная? Оставишь за собой. Дочерям пригодится или еще кому. Время подумать есть — до завтрашнего вечера. Жду ответного визита — «Интурист», номер двести второй. Скажем, в двадцать часов, тебе удобно будет? Пока же откланяюсь, засиделся я у тебя.

Он легко поднялся, пошел к выходу. У двери остановился, полуобернувшись:

— Коньячок неплохой, честное слово. Обещаю выставить не хуже.

— А что до завтра-то тянуть? Садись, Николай Осипович. Предложение интересное, сейчас и порешаем.

А вот теперь Банник удивился по-настоящему. Он смотрел от дверей на Баринова с явным напряжением во взгляде, слегка прищурившись и не мигая. Чуть ли дыхание не задержал.