Джинны пятой стихии

Что же делать-то?.. Пашку надо выручать, но как? По официальным каналам — себе дороже, да и ему серьезным образом навредишь… Может, обойдется? Побеседуют еще разок — и разойдутся миром… Но это — вряд ли. Не те люди, не то ведомство, не те правила… Вот, мать-перемать, что же делать-то?..

Неслышно появился Щетинкин. Сел в кресло рядом, вытирая руки тряпкой.

— Дай сигарету.

Сделал несколько затяжек, повернулся, не глядя затушил ее в первой попавшейся тарелке на столе.

— Думал — поспускали. Так нет, прокололи, падлы. Теперь, считай, нам здесь до утра сидеть.

Он встал, неуклюже потоптался.

— Боря, вот что… Я пойду приготовлю там постели. Надо поспать. Отдохнем, а рано утром — прямо к Пашке. Может, он уже дома будет, а?

— Нет, Серега, — Омельченко покачал головой, и его лицо передернулось, словно гримасничая. — Нет, Серега. Боюсь, Пашу мы теперь увидим очень и очень не скоро.

Глава 17

1

Электробритва в кейсе, утюг нашелся в соседней комнате, так что привести себя в относительный порядок Омельченко труда не составило.

Другое дело, что на душе тревожно и пасмурно. И непонятно было, с чего начинать день. И вообще, что предпринять в первую очередь.

Главное беспокойство внушали, конечно, сами обстоятельства, при которых закончился вчерашний вечер. Очень и очень тревожные.

Прибегать к подобным средствам, по сложившемуся обывательскому мнению, позволялось — теоретически! — лишь в отношении шпионов, диверсантов, убийц, бандитов и тому подобных элементов. Да и то — в книгах и кинофильмах. А на практике… За всю жизнь Омельченко не приходилось сталкиваться ни с той, ни с другой категорией асоциальных элементов, максимум — с квартирным воришкой, который пару-тройку лет назад обчистил его квартиру. Да и то на суде, куда был вызван в качестве потерпевшего.

А тут… друга и коллегу, причем друга близкого и коллегу, теснейшим образом с ним связанного, на твоих глазах арестовывают грубо, беспардонно, буквально «в духе тридцать седьмого»!.. Впрочем, духом-то и формой подобные аресты с семнадцатого по средину пятидесятых, как понимал Омельченко, отличались не слишком…

Ребятам не откажешь в профессионализме. Сработали быстро, четко, не оставив им с Щетинкиным ни малейшего шанса на возмущение, не говоря уже об активном сопротивлении или отпоре… Наигранная схема и, очень может быть, не раз применявшаяся ими на практике.

Омельченко проснулся позже, чем хотел, уже в восьмом часу.

Им двоим отремонтировать проколотые четыре колеса в дачных условиях практически невозможно. Ну, пусть три, с учетом «запаски». Значит, надо идти за помощью в совхозную мастерскую или на ближайшую автобазу. Если она, конечно, где-то рядом…

Вечером-то они легли одновременно.

Понимая, что естественным путем уснуть удастся не скоро, если удастся вообще, считать прыгающих баранов или идущих слонов он, конечно, не стал. Просто волевым усилием заставил мыслительный аппарат отключиться, задал ритм дыханию, полностью расслабился… Такую практику он наработал еще в студенческие годы, когда на сон приходилось не более четырех-пяти часов в сутки. Надо было уснуть мгновенно и проснуться вовремя, с точностью до минуты. Тогда получалось. Сейчас получилось только мгновенное засыпание, а вот проснулся с опозданием против задуманного почти на полтора часа.

Сергей его опередил. А может, и не спал вовсе. К тому времени он успел сходить к местному автомеханику, по совместительству сторожу дачного кооператива, и они уже суетились вокруг обездвиженной «Волги».

Механик, крепкий мужчина лет пятидесяти, привел с собой помощника, парнишку лет пятнадцати. Вдвоем они смогут к вечеру отремонтировать все восемь колес, включая и москвичевские.

— Что так долго, байке?[6] — спросил Омельченко.

Тот принялся загибать пальцы:

— Снять колеса надо, машины на кирпичи поставить. Отвезем колеса ко мне домой — бортовать надо, клеить надо. Потом снова привезем, на место поставим… А резина к дискам приварилась, тяжело бортовать будет. Время много надо.

Омельченко вздохнул.

— Ну ладно, ты специалист, тебе виднее.

— Оставь, Борис, — тронул его за руку Щетинкин. — Давай-ка лучше собираться. Выйдем к магазину, там поймаем попутку. Или на автобусе попробуем.

Они направились к дому, но их окликнул механик.

— Эй, башкарма[7], может, участковому скажем? Это не наши, наши так делать не будут. Эти хулиганы, наверное, из города приехали, сейчас где-нибудь на даче сидят. Еще кому-нибудь колеса проколют.

Щетинкин на ходу отмахнулся.

— Я же тебе сказал, знаю я этих молодчиков. Сам разберусь, не надо никого впутывать!

У магазина повезло. Молодой парнишка на новенькой «копейке», тоже из местных, с удовольствием взялся отвезти их в город.

Направились они прямо домой к Баринову, с затаенной надеждой, что встретит их он сам. Но дверь открыла Лиза.

Она окинула их быстрым взглядом и, отступив на шаг, жестом пригласила войти. Когда дверь за ними закрылась, негромко спросила, ни к кому персонально не обращаясь:

— Где Павел? Что с ним?

Как договорились по дороге, начинать должен был Щетинкин.