Джханы в тхеравдийской буддийской медитации

Каков, монахи, затворник красного лотоса (саманападума)? Так, монахи, через уничтожение язв, монах здесь и сейчас входит и покоится в лишенном язв освобождении ума, в освобождении через мудрость, реализовав это для себя через прямое познание. И он покоится, переживая восемь избавлений со своим телом. Таков, монахи, затворник белого лотоса.

(А. и, 87)

Поскольку описание этих двух совпадает с описаниями освободившихся через мудрость и освободившихся обоими способами, эти две пары могут быть отождествлены: затворник белого лотоса — с освободившимися через мудрость, и затворник красного лотоса — с освободившимися обоими способами. Однако же освободившийся через мудрость арахат, не обладая переживанием восьми избавлений, все же обладает как освобождением ума, так и освобождением через мудрость.

Когда освобождение ума и освобождение через мудрость соединяются вместе и описываются как «безупречные (анасава)», они могут приниматься для указания на два аспекта избавления арахата. Освобождение ума означает избавление его ума от страстного желания и связанных с ним загрязнений, тогда как освобождение через мудрость означает освобождение от неведения: «Вместе с исчезновением вожделения происходит освобождение ума, и вместе с исчезновением неведения происходит освобождение через мудрость» (A. i, 61). «Когда он видит и понимает, тогда его ум освобождается от язвы чувственного желания, от язвы существования, от язвы неведения» (М, i, 183-84). В данном случае избавление от первых двух язв может быть понято как освобождение ума, а избавление от язвы неведения — как освобождение через мудрость. В этих комментариях «освобождение ума» отождествляется с фактором сосредоточения при достижении плода арахатства, тогда как «освобождение через мудрость» отождествляется с фактором мудрости.

Поскольку каждый арахат достигает арахатства через возвышенный восьмеричный путь, он должен достигать надмирской джханы в форме правильного сосредоточения, восьмого фактора пути, определяющегося как четыре джханы. Эта джхана остается с ним как сосредоточение плода достижения арахатства, происходящее на уровне надмирской джханы, соответствующим уровню его пути. Таким образом, он всегда пребывает обладающим, по крайней мере, надмирской джханой плода, называющейся «безупречным освобождением ума». Однако же это рассмотрение не касается его мирских достижений, т. е. из него не вытекает, что каждый арахат должен обладать мирской джханой.

Хотя ранний буддизм признает возможность достижения арахатства исключительно через прозрение, тем не менее преобладает представление, что джханы все еще являются желательными принадлежностями арахата. Они имеют ценность не только как предварение к окончательному достижению, как основание для прозрения, но также сохраняют свою ценность даже после этого. Ценность джханы на стадии арахатства, когда все духовные тренировки были завершены, двоякая. Одна связана с внутренним переживанием арахата, а другая с его внешней значимостью как представляющего завет Будды.

Со стороны внутреннего переживания джханы ценятся как позволяющие арахату «блаженно пребывать здесь и сейчас (диттхадхаммасукхавихара)». Сутты часто показывают арахатов как достигших джхан, и сам Будда фигурально провозглашает четыре джханы как вид ниббаны в этой нынешней жизни (A. iv. 453-54)* Что касается уровней и факторов, то нет разницы между мирскими джханами арахата и не арахата. Разница состоит лишь в их функции. Для не арахатов мирские джханы образуют благотворную камму, представляя собой действия с потенциалом производить результаты, приводя к рождению в соответствующих сферах существования. Однако в случае арахата мирская джхана больше не порождает камму. Поскольку он искоренил неведение и страстное желание, корни каммы, его действия не оставляют остатков (следов), не обладая способностью приводить к результатам. Для него джханическое сознание является простым функциональным сознанием, которое приходит и уходит, и однажды уйдя, исчезает бесследно.