Джо Стил

— Неплохо подходит для названия танцевального клуба. — Чарли щёлкнул пальцами. — Надо ещё раз позвонить родителям. Готов спорить, эти новости их обрадуют. "Слышь, мам! Знаешь, что? Ты станешь бабушкой!". Да, ей понравится. Ты тоже должна позвонить своим. Мы, конечно, выйдем из бюджета, но какая разница?

Чарли снова заказал междугородний звонок. Когда на том конце сняли трубку, мать снова начала на него кричать. Он вновь чуть не повесил трубку. Она начала плакать.

Наконец, Чарли произнёс:

— Мам, ты можешь подождать секундочку?

Нельзя говорить своей матери заткнуться, как бы ни хотелось. Ну, можно, конечно, но популярности это не добавит.

— С чего вдруг? — воскликнула она.

— С того, чтобы я мог вставить слово и сказать тебе, что ты станешь бабушкой, вот, с чего.

— Но ты же позволил им забрать твоего собственного… — Его мать не отличалась быстротой в смене хода мыслей. Последовало молчание, которое длилось десять-пятнадцать секунд. Затем она спросила: — Что ты сказал?

— Я сказал, ты станешь бабушкой. У Эсфири будет ребёнок.

Снова слёзы. Снова крики. Только это были слёзы радости и крики веселья. По крайней мере, она так сказала. В отношении Майка они звучали примерно так же. Она позвала отца, чтобы тот присоединился к поздравлениям. Затем Пит Салливан произнёс:

— Тебе всё ещё нужно поправить дела брата, Чарли.

— Я делаю всё, что могу, пап. Я не могу указывать им, что делать, ты же знаешь.

Как и мать, отец ничего в подобных делах не понимал. Чарли как можно скорее прервал разговор. Эсфирь сочувственно посмотрела на него.

— Ты отлично справился, — сказала она ему.

— Ага, и много пользы мне это принесло. Они слушали меня совсем, как Микоян. Если б я им об этом сказал, им бы совсем крышу снесло. В любом случае, так и есть. — Он указал на телефонный аппарат. — Твоя очередь. Твои родители обрадуются новостям.

Пока она звонила, Чарли сходил на кухню и налил себе ещё выпить. Он понимал чувства своих родителей. Он и сам чувствовал то же самое. Никому не захочется смотреть, как твоих близких увозят в трудовой лагерь. Себя самого он винил сильнее, чем это делали отец с матерью. Не было нужды в том, чтобы они взваливали ему на плечи дополнительный груз вины. Её на его плечах и так достаточно. Понимали ли они это? Понимали ли они хоть что-нибудь?

Чарли поморщился и выпил ещё "Уайлд Тёрки". Судя по всему, не понимали.

В гостиной Эсфирь восторженно общалась с матерью. Более чем регулярно, она скатывалась с английского на венгерский, из которого Чарли не понимал ни слова. Он знал, и иногда разговаривал на идише. Так поступали все в Нью-Йорке. Эсфирь точно. Однако венгерский она выучила раньше английского. Она рассказывала Чарли, что самым сложным для неё было научиться выговаривать букву "р" мягче. Вплоть до сегодняшнего дня, при желании, она могла начать говорить, будто вампирша из кино.

И вдруг она сказала:

— Да, это так. Я не думала, что ты знаешь. — Пауза и она продолжила: — Разумеется, он делает всё, что может. — После этого она произнесла фразу на венгерском, которая звучала, как будто кто-то собирается кастрировать жаб. Чарли надеялся, что сказанное не относилось к нему. Возможно, так и было, поскольку, после этого она попрощалась, поцеловала его и сказала: — Это от мамы.

— А как насчёт от тебя, детка?

— Как тебе такое? — сказала она.

Второй поцелуй оказался нежнее первого. И всё же, после этого она скорчила гримасу.

— Я не люблю бурбон, либо бурбон не любит меня, даже через посредника.

— Вопиющая стыдоба. — Чарли бурбон вполне нравился. А после двух бокалов, в его голосе появилось больше пафоса, чем было бы без них. — Очень многое вокруг — есть вопиющая стыдоба.

— Давай, уложим тебя в постель, — твёрдо произнесла Эсфирь и развернула его в том направлении.

— Ты это к чему? — спросил он, оборачиваясь через плечо.

— Сейчас оба узнаем, — сказала она, и они узнали.

* * *

Майк с изумлением и тревогой смотрел на собственные ладони. Он так много печатал, что подушечки на обоих указательных пальцах покрылись мозолями. Писательская мозоль также образовалась и на среднем пальце правой руки. Но, не считая этого, его ладони были гладкими и мягкими.

Были раньше. Теперь, нет. От размахивания топором и работы с самыми разными пилами, его ладони полностью покрылись волдырями и начали кровоточить. Джон Деннисон посоветовал Майку как можно чаще мазать их скипидаром. Деннисон даже попросил кого-то об одолжении, чтобы это стало возможно. Звучало ужасно^[136], однако жидкость смягчала и остужала жжение.

— Никогда бы не поверил, даже за миллион лет, — сказал ему Майк.

Деннисон пожал плечами.

— Об этом я знал ещё до того, как попал сюда. Нас отправили сюда не веселиться, но мы не должны делать ситуацию ещё хуже, чем она уже есть.