Джон Картер. Дочь тысячи джеддаков

Denied the friendship and companionship of my kind, I had developed considerable affection for Woola and Sola, for the normal earthly man must have some outlet for his natural affections, and so I decided upon an appeal to a like instinct in this great brute, sure that I would not be disappointed.	Лишенный дружбы в обществе себе подобных, я порядочно привязался к Вуле и Соле. Нормальный человек должен иметь исход для своих естественных чувств, и я был уверен, что не разочаруюсь в своем расположении к этому большому зверю.
I had never petted nor fondled him, but now I sat upon the ground and putting my arms around his heavy neck I stroked and coaxed him, talking in my newly acquired Martian tongue as I would have to my hound at home, as I would have talked to any other friend among the lower animals.	Я никогда не гладил его и не нежничал с ним, но тут я присел на землю, обвил руками его мощную шею и начал поглаживать и ласкать его, говоря с ним на вновь обретенном мною марсианском языке, как я разговаривал бы дома со своей собакой или с каким-нибудь иным другом из мира животных.
His response to my manifestation of affection was remarkable to a degree; he stretched his great mouth to its full width, baring the entire expanse of his upper rows of tusks and wrinkling his snout until his great eyes were almost hidden by the folds of flesh.	Он реагировал на это самым неожиданным образом. Разинув свою широкую пасть, он обнажил весь верхний ряд зубов и наморщил нос так, что его большие глаза почти скрылись в складках кожи.
If you have ever seen a collie smile you may have some idea of Woola's facial distortion.	Если вы когда-нибудь видели, как улыбается шотландская овчарка, это даст вам представление о том, как исказилась физиономия Вулы.
He threw himself upon his back and fairly wallowed at my feet; jumped up and sprang upon me, rolling me upon the ground by his great weight; then wriggling and squirming around me like a playful puppy presenting its back for the petting it craves.	Он бросился на спину и начал валяться у моих ног. Потом вскочил, бросился на меня, причем опрокинул меня своей тяжестью, потом, вертясь и извиваясь передо мной, как резвый щенок, начал подставлять свою спину, чтобы я еще гладил ее.
I could not resist the ludicrousness of the spectacle, and holding my sides I rocked back and forth in the first laughter which had passed my lips in many days; the first, in fact, since the morning Powell had left camp when his horse, long unused, had precipitately and unexpectedly bucked him off headforemost into a pot of frijoles.	Я не мог устоять перед смехотворностью этого зрелища и, держась за бока, покатывался со смеху - первого смеха, сорвавшегося с моих губ впервые за множество дней. Действительно, я смеялся в первый раз с того утра, как Поуэль уезжал из лагеря на давно неезженной лошади, и она неожиданно сбросила его вверх тормашками на цветочную грядку.
My laughter frightened Woola, his antics ceased and he crawled pitifully toward me, poking his ugly head far into my lap; and then I remembered what laughter signified on Mars-torture, suffering, death.	Мой хохот испугал Вулу, его прыжки прекратились, и он с жалобным видом подполз ко мне, тычась своей безобразной головой мне в колени. И тогда я вспомнил, что обозначает на Марсе смех - муку, страдание, смерть!
Quieting myself, I rubbed the poor old fellow's head and back, talked to him for a few minutes, and then in an authoritative tone commanded him to follow me, and arising started for the hills.	Подавив свою смешливость, я похлопал беднягу по голове и по спине, поболтал с ним немножко, а затем властным тоном приказал ему следовать за мной и, встав на ноги, двинулся по направлению к холмам.
There was no further question of authority between us; Woola was my devoted slave from that moment hence, and I his only and undisputed master.	Теперь между нами больше не было вопроса о власти: с этого момента Вула был моим преданным рабом, а я его единственным повелителем.