Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Однажды вечером в конце мая Арабелла вернулась с обеда в ознаменование победы, устроенного в Карлтон-хаусе. О ее муже говорили много и в самых восторженных тонах, в его честь провозглашали тосты, и даже сам принц-регент сказал ей немало приятного. Время близилось к полуночи, и Арабелла села в гостиной, думая, что для полного счастья ей не хватает одного: чтобы муж поскорее вернулся домой. Внезапно в комнату ворвалась одна из служанок:

– О мадам! Хозяин здесь!

Кто-то вошел в комнату.

Похудевший. Загорелый. Она помнила его другим. В волосах прибавилось седины, над левой бровью белел шрам. Шрам не был свежим, но она его никогда раньше не видела. Черты остались прежними, и все же он выглядел иначе. В общем, вошедший мало напоминал того, о ком Арабелла только что думала. Однако не успела она выказать недоумение, растерянность или что-то еще, как Джонатан обвел комнату быстрым, немного ироничным взглядом, и она вмиг его узнала. Потом он посмотрел на нее, улыбнулся самой знакомой в мире улыбкой и промолвил:

– Я дома.

К следующему утру они не сказали друг другу и сотой доли того, что хотели.

– Сядь туда, – попросил Стрендж Арабеллу.

– В то кресло?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы я мог смотреть на тебя. Я не видел тебя два года, и мне очень тебя не хватало. Хочу наверстать упущенное.

Она села, но уже через секунду улыбнулась:

– Джонатан, я не могу оставаться серьезной, когда ты так на меня смотришь. Таким манером ты наверстаешь упущенное за полчаса. Не хотелось бы тебя огорчать, но ты никогда не смотрел на меня так долго. Предпочитал утыкаться носом в пыльные книги.

– Неправда. Я совсем забыл, какая ты вздорная. Подай вон тот листок – я запишу.

– Не получишь, – рассмеялась Арабелла.

– Знаешь, о чем я первым делом подумал, когда проснулся сегодня утром? Что надо побыстрее встать, побриться и позавтракать, пока чужие слуги не разобрали горячую воду и булочки. И только потом вспомнил, что слуги в доме – мои, горячая вода – моя и булочки – тоже. Никогда в жизни я не был так счастлив.

– Тебе очень трудно приходилось в Испании?

– На войне человек живет либо как принц, либо как бродяга. Я видел, как лорд Веллингтон – герцог Веллингтон[78] – спал под деревом, положив голову на камень. Видел я и другое: как воры и нищие дрыхли на пуховых перинах в дворцовых опочивальнях. Война все переворачивает вверх дном.

– Надеюсь, ты не станешь скучать в Лондоне. Джентльмен с волосами как пух сказал, что тому, кто попробовал вкус войны, наверняка будет скучно дома.

– Ха! Ну уж нет! Он так сказал? Скучать, когда под рукой столько книг? Скучать, когда рядом жена? Кстати, кто это тебе сказал? Джентльмен с какими волосами?

– Как пух. Думаю, ты знаешь, о ком я говорю. Он живет с сэром Уолтером и леди Поул. Хотя… Нет, я не уверена, что он там живет, просто я встречаю его каждый раз, когда к ним прихожу.

Стрендж нахмурился:

– Я такого не знаю. Как его зовут?

Этого Арабелла тоже не знала.

– Мне почему-то казалось, что он какой-то родственник сэра Уолтера или леди Поул. Как странно, что я ни разу даже не спросила его имени. Зато я много-много раз с ним разговаривала.

– Вот как? Хм, вряд ли мне это по душе. Он красивый?

– О да! Очень! Действительно, почему я не знаю его имени? Он очень забавный и такой интересный собеседник! В отличие от многих.

– И о чем же вы разговариваете?

– Обо всем! И всякий раз в конце беседы он выражает желание сделать мне подарок. В прошлый понедельник, например, предложил привезти тигра из Бенгалии. В среду пообещал неаполитанскую королеву – сказал, что у нас с ней много общего и мы наверняка подружимся. А в пятницу собирался отправить слугу за музыкальным деревом…

– Что еще за музыкальное дерево?

Арабелла рассмеялась:

– Музыкальное дерево! Он уверяет, будто где-то, на какой-то горе со сказочным названием растет дерево с нотными листами вместо плодов и музыка эта лучше любой другой. Уж и не знаю, верит он сам в свои рассказы. Иногда мне кажется, что он немного не в себе. Я всегда нахожу предлог отказаться от его подарков.

– Рад слышать. Не хотелось бы, приходя домой, обнаруживать здесь тигров, королев или музыкальные деревья. Кстати, есть что-нибудь от мистера Норрелла?

– В последнее время ничего.

– А почему улыбаешься? – спросил Стрендж.

– Улыбаюсь? Я не улыбаюсь. Ладно, скажу. Он один раз прислал записку.

– Всего один раз? За три года?

– Да. Примерно год назад прошел слух, будто тебя убили в бою под Виторией, и мистер Норрелл прислал Чилдермасса узнать, так ли это. Я сама ничего не знала. В тот же вечер меня навестил капитан Моултроп, прямиком из Портсмута. Он сказал, что во всех этих слухах нет ни слова правды. Никогда не забуду его доброту! Бедный молодой человек! За месяц до того ему ампутировали руку, и я видела, как он страдает. Между прочим, на столе лежит письмо от мистера Норрелла. Его принес вчера вечером Чилдермасс.

Стрендж подошел к столу, взял письмо и повертел в руках.

– Полагаю, придется к нему сходить, – задумчиво проговорил он.