Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

– О, разумеется! – отвечал герцог Веллингтон. – Мистер Стрендж всегда рад случаю употребить свои магические познания. Ничто другое не доставляет ему такого удовольствия. Задачи, которые я ставил перед ним в Испании, представляли немалую сложность, и хотя он для вида постоянно жаловался на трудности, на самом деле всегда брался за них с большой охотой. Я очень высокого мнения о способностях мистера Стренджа. Испания, как, без сомнения, известно вашему королевскому высочеству, одна из наименее цивилизованных стран в мире, и дороги там мало чем отличаются от козьих троп. Однако благодаря мистеру Стренджу мои солдаты всегда передвигались по добрым английским дорогам, а если на пути встречался лес, гора или город – что ж! – мистер Стрендж просто отодвигал их в сторону.

Герцог Йоркский заметил, что испанский король Фердинанд недавно прислал принцу-регенту письмо с жалобой. Он писал, что по воле английского мага многие части королевства изменились до неузнаваемости, и требовал, чтобы мистер Стрендж вернулся и привел страну в изначальный вид.

– О, – равнодушно бросил лорд Веллингтон, – так они все еще жалуются?

Вследствие этого разговора Арабелла Стрендж, войдя утром четверга в гостиную, обнаружила там нескольких королевских сыновей. Точнее, пятерых: их королевских высочеств герцогов Йоркского, Кларенского, Сассекского, Кентского и Кембриджского. Все они были в возрасте от сорока до пятидесяти и когда-то отличались красотой, но по причине невоздержанности в еде и питье раздались вширь.

В то время как их королевские высочества наперебой, не слушая друг друга, расписывали ужасное состояние несчастного короля, Стрендж стоял, облокотившись о каминную полку, и слушал с выражением вежливого интереса. В руке у него была одна из книг мистера Норрелла.

– Вы бы видели, как его величество ест свой размоченный в молоке хлеб: еда течет у него по подбородку! – Герцог Кларенс со слезами в глазах повернулся к Арабелле. – Его терзают придуманные страхи; он ведет продолжительные беседы с мистером Питтом, который сто лет как умер. Ах, милочка, на это невозможно смотреть.

Герцог взял руку Арабеллы и принялся гладить, очевидно приняв хозяйку дома за горничную.

– Все подданные его величества чрезвычайно опечалены, – сказала Арабелла. – Никто не может оставаться равнодушным к постигшим его страданиям.

– О, дорогуша! – обрадованно воскликнул герцог. – Вы даже не представляете, до чего приятно слышать от вас такие слова!

Он горячо облобызал ее руку и одарил Арабеллу самым нежным взглядом.

– Если мистер Норрелл считает, что лечение невозможно, то, откровенно говоря, шансы и впрямь невелики, – сказал Стрендж. – Однако я охотно навещу его величество.

– В таком случае, – заметил герцог Йоркский, – остается одна загвоздка – Уиллисы.

– Уиллисы? – переспросил Стрендж.

– О да! – воскликнул герцог Кембриджский. – Уиллисы – редкие наглецы.

– Нужно действовать осторожно и не раздражать их уж очень сильно, – предупредил герцог Кентский, – не то они отыграются на его величестве.

– Уиллисы, несомненно, будут против визита мистера Стренджа, – вздохнул герцог Йоркский.

Братья Уиллис были владельцами скорбного дома в Линкольншире. На протяжении многих лет они брали опеку над королем, когда того одолевала болезнь. Возвращаясь в здравый рассудок, его величество неоднократно говорил всем, что ненавидит Уиллисов за жестокое обращение, и просил королеву, герцогов и принцесс никогда больше – в случае новой болезни – не предавать его в руки братьев. Все без толку: при первых же признаках безумия родные посылали за Уиллисами. Те незамедлительно являлись на зов, запирали короля в комнате, одевали в смирительную рубашку и пичкали сильными слабительными.

Наверное, читателей удивит, что король в столь малой степени распоряжался собственной судьбой. Однако вспомните, какую тревогу вызывает в любой семье даже малейший слух о безумии. Теперь представьте, насколько больше пугали слухи о том, что сумасшествием страдает сам король Великобритании! Если с ума сходите вы или я – это несчастье для нас, для наших близких и друзей. Когда с ума сходит король – это несчастье для всей страны. Болезнь короля Георга уже не раз ставила на повестку дня вопрос, кто должен управлять государством. Прецедентов не было. Никто не знал, что делать. Не то чтобы Уиллисов любили или уважали – скорее наоборот. Не то чтобы их методы приносили королю облегчение – напротив, они усиливали его страдания. Секрет братьев заключался в том, что они сохраняли спокойствие, когда все остальные впадали в панику. Они охотно брали на себя ответственность, которой остальные боялись как огня. Взамен Уиллисы требовали абсолютного контроля над королевской особой. Никому не разрешалось разговаривать с его величеством наедине. Ни королеве, ни премьер-министру. Ни даже кому-либо из тринадцати сыновей и дочерей.