Джонни и мертвецы

– Именно. А затем, по-видимому, следует завертеться на месте с простертыми руками и воскликнуть «уау!». – И Олдермен наглядно проиллюстрировал свои слова.

Ох, нет, подумал Джонни, спеша в их сторону. Мало мне было забот, так еще Майкл Джексон по судам затаскает…

– Тряхнем стариной и… как это выразился господин из приемника? – спросил Олдермен.

– Ввернем буку – так, кажется…

Сказать по правде, получалось у мертвецов не ахти, но энтузиазм с лихвой искупал восемьдесят упущенных лет.

Фактически это была вечеринка.

Джонни упер руки в боки.

– Да вы что!

– А что? – спросил какой-то танцующий покойник.

– Да ведь середина ночи!

– Ну и что? Мертвые не спят!

– Я хотел сказать… что подумали бы ваши потомки, если бы увидели вас сейчас?

– Так им и надо. Чаще нужно заглядывать!

– Мы взрываем баки! – радостно выкрикнула миссис Либерти.

– Обрываем буки, – поправил кто-то из мертвецов.

– Буги, – поправил Олдермен, чуть сбавляя темп. – Буги, вот что. Мистер Бенбоу – он умер в тридцать втором – говорит, это называется «тряхнем стариной и рванем буги».

– И так весь вечер, – вступил в разговор мистер Порокки. Он сидел на мостовой. Точнее, примерно в полуметре над мостовой. – Мы нашли несколько чрезвычайно интересных станций. Кстати, что такое диджей?

– Диск-жокей. – Джонни сдался и уселся на край тротуара. – Он крутит пластинки, и все дела.

– Это какой-то вид наказания?

– Очень многим нравится этим заниматься.

– Весьма странно. Они не умалишенные, нет?

Песня закончилась. Танцоры перестали вертеться, но медленно и очень неохотно.

Миссис Либерти поправила сползшую на глаза шляпу.

– Это было чудесно! – сказала она. – Мистер Флетчер! Будьте добры, распорядитесь, чтобы господин из беспроволочника сыграл еще что-нибудь.

Невольно заинтересовавшись, Джонни отправился к телефонной будке. Мистер Флетчер стоял на коленях, запустив обе руки внутрь аппарата. За ним наблюдали двое мертвецов: довольно мрачный Уильям Банни-Лист и старик с похожей на одуванчик копной седых волос – этакой афро а-ля «сумасшедший ученый».

– А, это ты, – сказал Уильям Банни-Лист. – И это ты называешь жизнью?

– Я? – изумился Джонни. – Я это никак не называю.

– Этот тип в приемнике посмеялся надо мной, тебе не кажется?

– Нет, что вы. – Джонни скрестил пальцы.

– Мосье Банни-Лист не в духе, потому что он дозвонился-таки в Москву, – сказал седой. – И узнал, что они уже сыты по горло всякими революциями, зато им не помешало бы мыло.

– Грязные буржуи, вот они кто! – выпалил Уильям Банни-Лист.

– Но не прочь стать чистыми буржуями, что уже неплохо, – утешил его мистер Флетчер. – Куда теперь позвоним?

– А разве вам не нужны монеты? – спросил Джонни.

Мистер Флетчер рассмеялся.

– Будем знакомы, молодой человек, – седой протянул Джонни полупрозрачную руку. – Соломон Эйнштейн. 1869–1932.

– Эйнштейн? Вы – родственник Альберта Эйнштейна? – ахнул Джонни.

– Ну! Он мне седьмая вода на киселе, – кивнул Соломон Эйнштейн. – Дальняя родня. Относительная, хе-хе.

Джонни показалось, что эту фразу мистер Эйнштейн произносит в миллионный раз, но по-прежнему с удовольствием.

– Кому вы звоните? – спросил Джонни.

– Да так. Интересуемся, что делается в мире, – откликнулся мистер Флетчер. – Как называются те штуки, что кругами летают по небу?

– Не знаю. Фрисби?

– Мистер Порокки их помнит. Они летают вокруг Земли.

– Спутники?

– Точно!

– Но откуда вы узнали, как…

– Не могу объяснить. Наверное, все упростилось. Я смотрю и вижу все как на ладони.

– Что все?

– Провода, кабели… э… спутники… И потом, когда нет тела, всем этим гораздо легче пользоваться.

– То есть?

– Во-первых, я не обязан все время оставаться в одном и том же месте.

– Но я думал, вы…

Мистер Флетчер исчез. Через несколько секунд он появился.

– Изумительно, – сказал он. – Ох и повеселимся мы, честное изобретательское!

– Не понима…

– Джонни!

Это был мистер Порокки.

К Двинутому Джиму чудом пробился кто-то из живых, и теперь мертвецы, фыркая от смеха, пытались плясать под какое-то кантри.

– Да что здесь происходит? – взвыл Джонни. – Вы же сказали, что не можете покидать кладбище!

– А тебе никто не объяснял? В школе, например?

– Да нет, нас не учат, как вести себя с приз… Ой, извините, с усопшими.

– Мы не призраки, Джонни. Призрак – создание весьма жалкое. О боже, как трудно толковать с живыми… Когда-то я и сам был живым, поэтому знаю, о чем говорю.

Покойный мистер Порокки посмотрел на Джонни. Тот явно ничего не понимал.

– Мы – другое дело, – сказал он. – Сейчас, когда ты видишь и слышишь нас, мы свободны. Ты даешь нам то, чего нам недостает.

– Что?

– Не могу объяснить. Но пока ты думаешь о нас, мы свободны.

– Выходит, моя голова не должна вертеться волчком?

– Это был бы неплохой фокус. Ты это умеешь?

– Нет.

– На нет и суда нет.

– Но, знаете, я немного беспокоюсь: вдруг я якшаюсь с нечистой силой?..

Похоже, этого говорить не следовало. Ни мистеру Порокки – мистеру Порокки в полосатых брюках, черной бабочке, с неизменной свежей гвоздикой в петлице, – ни миссис Либерти, ни высокому бородачу Уильяму Банни-Листу, который стал бы Карлом Марксом, если бы сам Карл Маркс его не опередил.