Джордж Гершвин: Путь к славе

Сочинение оперы заняло двадцать месяцев. В основном работа была завершена через одиннадцать месяцев, к середине апреля 1935 года. Первым записанным музыкальным номером была ария "Летние дни". "Богач — бедняк" появилась в результате того, что Гершвину и Хейуарду для первого действия понадобился "сильнодействующий" музыкальный номер. Джордж сымпровизировал мелодию за роялем, что называется, в один присест. Айра тут же предложил название и мысленно уже ясно представил себе несколько строк будущего текста арии. "За все время, что я работаю в музыкальном театре, такие моменты внезапного озарения случались со мной всего три или четыре раза, — вспоминает Айра. — Обычно я мучаюсь над названием песни несколько дней". Удачно найденные названия и несколько строк двух арий Хейуард увез с собой в Чарльстон, чтобы там написать полный текст для уже сочиненных Джорджем музыкальных номеров, над которыми в свои очередь должен был поработать Айра, дабы довести его, так сказать до кондиции.

Первым дуэтом должен был стать "Теперь ты моя, Бесс" на текст сочиненный Айрой. Готовую мелодию дуэта, которой Джордж, кстати был особенно доволен, он сыграл доктору Алберту Сирмею, своему редактору и другу. Старый многоопытный музыкант не смог сдержать слез — такое глубокое впечатление произвела на него музыка. Джордж бросился к телефону, чтобы тут же позвонить Айре: "Я только что проиграл дуэт доку, и ты не поверишь, Айра, — он плачет!"

Из книги Айры "Песни по разным поводам" мы узнаем обстоятельства, в которых была написана ария "Вовсе не обязательно". "Я решил, что этот возмутитель спокойствия Спортин Лайф[74], находясь на пикнике, устроенном членами религиозной общины, известной под на званием "Сыновья-и-Дочери-Исповедующие-Раскаяние-Перед-Лицом-Все вышнего", должен попытаться шокировать их своими циничными и богохульными высказываниями. Наибольший ужас аудитории должны вызвать его утверждения, что вовсе не все в Библии обязательно соответствует истине. После того как я придумал такие рифмы, как "Библия — фигли-миглия" и "Голиаф — дубовый шкаф"[75], я понял, что я на верном пути. Джордж поддержал мою идею. Он сел за рояль и сымпровизировал бурную, остро-ритмичную мелодию в духе задуманной мною сцены. Примерно через неделю совместной работы появилась довольно необычная музыкальная конструкция пьесы с шуточной пятистрочной музыкальной темой, выкриками толпы, красивой мелодичной средней частью и кодой, завершающейся словами "вовсе не, вовсе не".

Несмотря на то, что часть оркестровки первого действия была сделана в сентябре 1934 года, полностью она была закончена примерно через год, в 1935-м. Некоторые куски были оркестрованы в феврале 1935 года в Палм-Бич, другие весной того же года в доме у Мосбахера в Уайт Плейнс, частично в Оушн-Бич на острове Файр-Айленд (неподалеку от Кони-Айленд), где Айра и Джордж жили летом вместе с Моссом Хартом, и, наконец, тем же летом в Нью-Йорке. Первое действие фактически было готово 2 сентября 1935 года (дата окончания работы помечена на последней странице рукописи партитуры). Однако изменения в партитуру вносились композитором на протяжении всего репетиционного периода и даже накануне премьеры оперы. В кропотливой и очень трудоемкой работе в записи музыки Гершвину большую помощь оказали Кей Свифт, Джозеф Шиллингер и переписчик Штефан Золтаи.

Наконец работа была полностью завершена: семьсот страниц четко и аккуратно написанного нотного текста (что соответствует 559 страницам отпечатанной типографским способом партитуры), исполнение которого должно было занять четыре с половиной часа. На титульном листе красовалось название оперы — "Порги и Бесс". Гершвин решил, что заголовок "Порги" вызовет неизбежную путаницу, так как под таким же названием шла оригинальная пьеса Хейуарда. Название "Порги и Бесс" было более традиционно оперным, вызывающим ассоциации с такими операми, как "Тристан и Изольда", "Пеллеас и Мелизанда".

Рубен Мамулян, поставивший оригинальную пьесу "Порги" в Театральной Гильдии, на сей раз был приглашен для постановки оперы "Порги и Бесс". Контракт был им подписан в Голливуде, и он не имел возможности услышать музыку новой оперы. В первый же вечер в Нью-Йорке Мамулян пришел домой к Гершвину, где и услышал от начала до конца всю оперу в исполнении автора. Он вспоминает: