Джордж Гершвин: Путь к славе

Айра полюбил Калифорнию с того дня, как поселился на Норт-Роксбери-драйв, 1019, и с тех пор его любовь была неизменной, о чем свидетельствует написанная им много лет спустя для газеты "Сатэрдей Ревью" статья под заголовком "Но я не хотел бы жить там"[84]: "Люблю ли я горные лыжи — нет, но если бы любил, то к моим услугам гора Болди в часе езды от дома; люблю ли я пустыню — нет, но если бы любил, то за два часа я смог бы добраться до Палм-Спрингс. Ловля рыбы в открытом море? Водные лыжи? Подводный спорт? (Кто, я?) — Тихий океан буквально под рукой. Если бы мне захотелось посетить бой быков (одного раза было вполне достаточно) или побывать на матче хай-лай[85], то Мексика всего в трех часах езды от Беверли-Хиллз. Если я почувствую желание (обычно такое желание возникает по субботам) сделать ставки на скачках, то к моим услугам Санта-Анита в часе езды от дома. Короче, к моим услугам такое богатство географических возможностей, что я решил: я остаюсь здесь".

Видимо, из благодарности к Калифорнии, к которой он так привязался, он написал в 1936 году текст к песне, ставшей гимном футбольной команды Калифорнийского университета, исполнявшейся на мелодию, Дусть грянет оркестр!" Приятным сюрпризом для него стало неожиданное вознаграждение: с того времени он каждый год получал пару бесплатных билетов на все местные футбольные матчи с участием университетской команды. Церемония передачи песни университету проходила перед многочисленной и восторженной аудиторией, собравшейся в просторном зале Ройс-холла, под аккомпанемент самого Джорджа Гершвина.

Успех фильма "Давай станцуем" доказал, что братья Гершвины способны создавать коммерчески выгодные произведения для массовой аудитории. Теперь они могли возобновить контракт с киностудией на более выгодных условиях. В их следующей кинокартине в главной роли опять снялся Фрэд Астер, на этот раз с новой партнершей, знаменитой английской балериной Джоан Фонтейн. В фильме "Девица в беде" (A Damsel in Distress), сценарий которого был написан на основе произведения английского юмориста П. Г. Вудхауса, Астер играет знаменитого актера, кумира женщин, в реальной жизни простого и даже застенчивого человека. Его пресс-агент в рекламных целях создает ему репутацию этакого лихого казановы. Герою фильма кажется, что английская аристократка леди Элис влюблена в него. Взаимная неприязнь нашего героя-любовника и леди Элис довольно скоро переходит в страстную любовь.

Как и во всех остальных астеровских фильмах, главным здесь были танцевальные номера. Лучшей сценой картины был эпизод на деревенской ярмарке с танцем, эксцентричность которого подчеркивалась карнавальными нарядами и масками. Критик нью-йоркской газеты "Геральд Трибюн" Хауард Барнс писал, что "если бы не великолепные мелодии Гершвина, танцевальные эпизоды потеряли бы половину своей прелести". Номера "Неплохая работенка" (Nice Work If You Can Get It), "Веселый дегтярщик и молочница" (The Jolly Tar and the Milk Maid) и "Туманный день" (A Foggy Day) оказались лучшими в фильме, причем песня "Туманный день" была сочинена менее чем за час. (Это была вторая песня за всю историю сотрудничества братьев Гершвинов, которая родилась необычно быстро и легко. Первой, как я уже упоминал, была песня "Да, да, да".)

Безвыездное пребывание в Калифорнии в течение 1937 года стало все больше сказываться на настроении Гершвина. Несмотря на многие прелести жизни в Беверли-Хиллз, ему не очень нравилось здесь. Расслабляющий климат, способствующий вялому и безмятежному ритму жизни, столь милому Айре Гершвину, начал раздражать Джорджа, который предпочитал кипящую, лихорадочно-активную жизнь Нью-Йорка. Ему все больше недоставало театральной атмосферы и людей из театрального мира Нью-Йорка. Кинопродюсеры из Голливуда не могли оценить свежесть и новизну его музыкальных идей, большинство из которых они попросту отвергали. Его выводило из себя их стремление обставить его музыкальные номера пышными декорациями и приверженность к изысканно-пряным оркестровкам, в то время как сам композитор более всего теперь ценил простоту и экономность музыкальных средств. Условия, в которых был вынужден работать композитор, и установка на "массового зрителя" были источником постоянной творческой неудовлетворенности Гершвина. Как позднее признался Айра Гершвин (спустя четыре года после смерти Джорджа), Джордж "был не очень высокого мнения о музыке, написанной им для кино, несмотря на то что многие его песни стали необычайно популярны. Дело в том, что в Голливуде он не был автором своих песен в той степени, как это было в Нью-Йорке… В Нью-Йорке никто не имел права решать, как исполнить ту или иную песню, как поставить тот или иной музыкальный номер без консультации с Джорджем… Здесь же по истечении контракта с тобой уже не считаются. Студия может делать с твоей работой все, что ей заблагорассудится".