Джордж Гершвин: Путь к славе

Во время интервью, данного мне Рубинстайном в 1939 году для книги о современных музыкантах, над которой я тогда работал, я напомнил ему о его оценке Гершвина в то время, когда молодой композитор не написал еще ни одного серьезного произведения. Вот что он сказал:

В то время, в 1922 году, я еще не мог знать, как далеко тот пойдет. Тогда я понимал только то, что по сравнению с популярной музыкой того периода песни Гершвина представляли собой уникальную попытку обогатить этот жанр новыми музыкальными находками, расширить его рамки. Песни Гершвина того периода настолько выделялись на фоне громадного большинства серой продукции, что трудно было не заметить их ценности и значения тому, кто хоть в какой-то степени интересовался состоянием нашей музыки. Но меньше всего я мог предполагать тогда, что композитор, написавший песню "Еще раз" когда-нибудь напишет произведение такого масштаба, как "Порги и Бесс".

Берил Рубинстайн был не единственным, кто заметил Гершвина. Серьезный литературный журнал "Циферблат" (The Dial) поместил в августе 1923 года статью Гилберта Селдеса, называемого в театральных кругах "апостолом семи животворных искусств". В этой статье Селдес писал: "Тонкость чувств, я бы даже сказал, какая-то мечтательность — черты, которые он [Гершвин] единственный принес в джазовую музыку. Его постоянно меняющиеся ритм и необычно расставленные акценты, фразировка и колорит — результат безупречного вкуса".

Было бы неверно думать, что своим признанием Гершвин был обязан исключительно прессе. 1 ноября 1923 года в Эоловом зале состоялся концерт певицы Эвы Готье. Песни, включенные в программу, делились на шесть групп. Пять из них были посвящены произведениям таких композиторов, как Беллини, Пёрселл, Берд, Шенберг (чья, Десня деревянного голубя" из цикла "Песни Гурре" в Америке в тот вечер исполнялась впервые), Блисс, Мийо, Барток и Хиндемит. Одна из групп песен, третья, сделала ее концерт для Америки событием исторического значения. С несравненным мужеством и независимостью подлинного пионера она целиком посвятила это отделение американской популярной музыке. В эту группу песен вошли "Рэгтаймовый оркестр Александра" Ирвинга Берлина, "Песнь сирены" (The Siren’s Song) Джерома Керна, "Утро в Каролине" (Carolina in the Morning) Уолтера Доналдсона и три песни Гершвина — "Лестница в рай", "Невинное дитя" и "Лебединая река". Для исполнения этих песен постоянный аккомпаниатор Готье Макс Джафф уступил место Гершвину. "На сцене вновь появилась певица в сопровождении высокого темноволосого молодого человека, в котором не было ничего от ледяного самообладания тех, для кого играть на сцене Эолового зала было давно привычным делом, — писал Димс Тейлор в журнале "Уорлд". — Под мышкой он держал кипу нот в ужасных черно-желтых переплетах. Зал позволил себе немного расслабиться, — по-видимому, им предстояло услышать нечто весьма забавное. Юный Гершвин начал выделывать невообразимые и захватывающие ритмические и контрапунктические трюки в аккомпанементе. В одном месте он вызвал восторг слушателей тем, с какой неожиданной изобретательностью "вписал" целую фразу из "Шехеразады" Римского-Корсакова в мелодию "Лестницы в рай"".

На критика Тейлора произвело впечатление высокое музыкальное качество песен. "Все они были необычайно хороши. Это было не просто легкое развлечение, а настоящая музыка… Все они представляли интерес с точки зрения богатства мелодических тем, их музыкального развития, характерной гармонии, строгого, классически сурового равновесия формы, тонкого ритмического рисунка. Короче говоря, им присущи все те качества, которые отличают по-настоящему искреннюю и интересную музыку". Песни вызвали такие овации, что их пришлось повторить на бис. Песня "Еще раз" вызвала бурю аплодисментов, и публика потребовала исполнить ее на бис.

Так 1 ноября состоялось первое выступление Гершвина — пианиста и композитора — на сцене одного из крупнейших концертных залов страны. "Это было одно из самых памятных событий в истории американской музыки", — писал Карл ван Вехтен о концерте в письме к другу Готье. Эти слова с равным успехом можно отнести и к первому приобщению Гершвина к концертной эстраде. Далее Ван Вехтен с уверенностью предсказал, что "через два года эту музыку будет играть Нью-Йоркский филармонический оркестр". По-видимому, он испытал немалое удовлетворение, когда через два года, почти день в день, ему довелось присутствовать на премьере фортепианного концерта Гершвина в Карнеги-холл. Правда, аккомпанировал не Филармонический оркестр, а соперничающий с ним оркестр Симфонического общества Нью-Йорка под управлением Вальтера Дамроша.