Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время. 2014

В своей краткой статье-воспоминаниях, воспроизведя антиоруэлловскую кампанию в советской печати в 1984 году, в частности отвратительную статью «златоуста» М. Стуруа, И. Полоцк заключал: «Естественно, что таких книг на русском языке не могло быть в природе -разве что ограниченный тираж для членов Политбюро. И столь же естественно, - по крайней мере, для меня -что их запретность вызывала жгучее желание достать эти клеветнические сочинения. Не помню уже, как у меня в руках оказалась тоненькая книжка “Скотного двора”. Animal Farm называли и “Фермой животных”, и “Скотским хутором”, но я продолжал держаться своего названия. Когда грянула его шумная публикация в знаменитом рижском “Роднике”, меня как-то нашел Главлит⁷⁰⁶ из Москвы с грозным и совершенно идиотским вопросом: “Откуда вы взяли эту книгу? Она же в спецхране, под грифом “Совершенно секретно”. Боюсь, что ответ мой был достоин вопроса: “Шел по парку. Вижу, на скамейке книжка лежит. Я и взял. А что, нельзя было?” - “Дошутитесь”, - буркнула Москва».

К счастью для Полоцка, это было уже время, когда кризис тоталитарной системы стал перерастать в ее полное разложение с последующим распадом, и писателя-пе-реводчика оставили в покое, хотя он, разумеется, был взят на заметку и при соответствующем повороте событий безусловно оказался бы на советской каторге. Переведя книгу и напечатав несколько экземпляров (сколько позволяла копировальная бумага) на машинке, Полоцк стал распространять «Скотный двор» среди своих знакомых, а те в свою очередь передавали копии другим лицам. Так притча появилась в самиздате. Когда же провалившееся горбачевское «ускорение» уступило место «перестройке», И. Полоцк, работавший в латвийской газете «Советская молодежь», предложил перевод ежемесячному рижскому русскоязычному журналу «Родник», который как раз в это время становился буквально легендарным печатным органом, открывавшим русскому читателю запрещенную в СССР прозу, поэзию, публицистику, философию. Главный редактор журнала А. В. Левкин принял перевод, попросив, правда, Полоцка заручиться предисловием кого-то из авторитетных литературоведов. Полоцк продолжает: «“Скотный двор” настолько точно бил в цель, что соприкосновение с ним вызывало ужас даже тогда, когда, казалось бы, уже все “было можно”. Предваряя публикацию, я обратился к нескольким весьма известным публицистам и литераторам с просьбой написать несколько слов предисловия. Отказались все, и у кое-кого в голосе звучал откровенный страх. Согласился лишь известный американист Алексей

Матвеевич Зверев. Услышав имя Оруэлла, он решительно заявил: «Ругать я его не буду!», - а когда я закричал в трубку, что вовсе наоборот, тут же согласился и прислал несколько умных и теплых страничек»⁷⁰⁷.

Добавим, что по меркам 1988 года слова А. М. Зверева действительно звучали по-иному, чем обычные советские антиоруэлловские заклинания, хотя по существу это был очень осторожно написанный текст в коммунистическом (проленинском, хотя и антисталинском) духе, соответствовавший настроениям группы Горбачева - Яковлева. Так «Скотный двор» появился в журнале «Родник» за март -июнь 1988 года (№ 3-6), а в следующие годы был выпущен в ряде сборников произведений Оруэлла и (с огромным опозданием) нашел путь к массовому читателю в СССР.

6. Англичане и автор как один из них

Еще в сентябре 1943 года Блэр принял предложение издательства «Коллинз» написать брошюру «Англичане» для серии «Британия в иллюстрациях». Работа была написана в мае 1944-го, но опубликована была только в 1947 году, совершенно не утратив современного звучания. Брошюра называлась «Англичане. Англия с первого взгляда»⁷⁰⁸. Сам заголовок должен был продемонстрировать читателям, что это эссе не является результатом кропотливого исследования, вообще не представляет собой исследовательской работы, что это всего лишь впечатления человека, который как бы изнутри наблюдает за сообществом своих соотечественников, точнее - наблюдает за частью из них, теми, кто представляет собой особую этническую группу -англичане в узком смысле слова, в отличие от шотландцев, например.

Это была попытка этнографического очерка, густо окрашенного политикой, о чем говорило начало книжки: «Иностранцам, посещающим нашу страну в мирное время, редко когда случается заметить существование в ней англичан... Карикатуры в газетах континентальной Европы изображают англичанина аристократом с моноклем, зловещего вида капиталистом в цилиндре либо старой девой из Берберри. Все обобщенные суждения об англичанах, как доброжелательные, так и неприязненные, строятся на характерах и привычках представителей имущих классов, игнорируя остальные сорок пять миллионов населения».