Джослин. Патриций. Рассказы

Это она сделала и сейчас, говоря Джослин:

— Мы опоздаем на поезд, дорогая моя. Нам надо играть до обеда — ты же знаешь, после обеда мне никогда не везет.

Она взяла девушку под руку и стала спускаться по ступеням террасы, Жиль шел следом, без всякой надежды на успех пытаясь найти хоть какую-то сообразность между ее шляпкой и ботинками. Он всегда стремился постигнуть суть людей, но миссис Трэвис оказалась для него крепким орешком.

Глава 3

Мать Джослин Ли умерла в родах. Девочка была единственным ребенком и с самого рождения стала предметом поклонения, чуть ли не кумиром отца, армейского офицера.

Вскоре после смерти жены он вступил во владение небольшой усадьбой и, оставив службу, переселился туда. Зимой он охотился, весной и летом жил в Лондоне или ездил с визитами к соседям-помещикам, иногда взяв особою Джослин. Девочка росла почти в полном одиночестве, людей видела реже, чем лошадей и собак, образованно получила весьма бессистемное и отрывочное. Она была живым, подвижным ребенком и приводила то в восторг, то в отчаяние своих гувернанток, которые тем не менее души в ней не чаяли. Им однако приходилось расставаться с нею как раз тогда, когда начинали сказываться результаты их труда, потому что майор Ли увозил дочь с собой. Эта пухленькая проказница, не способная ни минуты усидеть на одном месте, постепенно становилась все более задумчивой и печальной и наконец превратилась в стройную, чувствительную, легко ранимую девушку, хрупкую, как нежный цветок, избегавшую всего вульгарного и уродливого, любившую животных и инстинктивно не доверявшую людям.

Когда Джослин было девятнадцать, скончался ее отец, оставив ее независимой, но очень одинокой.

За неимением лучшего он поручил девушку своей сестре, к которой питал некоторую привязанность, хотя и был о ней весьма невысокого мнения. Две женщины, совершенно разные по своему складу, неплохо ладили друг с другом — то ли потому, что никогда не оставались подолгу в одном месте, то ли по той причине, что ни одна из них даже не пыталась понять другую и не требовала от нее слишком многого. Почти все четыре года, прошедшие после смерти майора Ли, они провели за границей — в Италии, Испании, Германии, а в основном — в Париже, к которому миссис Трэвис питала особую любовь, поскольку обзаводилась там туалетами.

Джослин терпеть не могла однообразия серого неба над Англией. Ее тянуло в те края, где всегда светит солнце, где яркие краски радуют глаз, где жизнь вокруг, кажется, так и кипит.

От матери, семья которой традиционно вела подвижный образ жизни, она унаследовала беспокойный, переменчивый характер, заставлявший ее постоянно странствовать и обрекавший на вечную зависимость от перепадов настроения. Она умела жить настоящей минутой, что выдавало в ней натуру, крайне чувствительную к внешним влияниям и к собственному самочувствию.

Контрастные свойства ее характера проявлялись в одинаковой степени, подобно отклонениям маятника от точки равновесия, — они уравновешивали друг друга на весах ее разума. Джослин поняла, что это не зависит от смены настроений, и не пыталась управлять своими порывами или хотя бы сдерживать их, а только лишь мысленно их оценивала с печальной терпимостью, пессимистичной проницательностью и склонностью сочувствовать самой себе. Такое сочувствие она распространяла на всех окружающих — ей нравилось симпатизировать людям и вызывать у них ответную симпатию. Это придавало девушке немалую привлекательность, которую не умаляла свойственная ей гордость, не позволявшая что-либо просить у Бога или у людей. Она ни разу в жизни не шевельнула пальцем, чтобы привлечь внимание окружающих или вызвать у них восхищение, но все же без этого она сникала, как цветок без воды…

Когда поезд по дороге в Монте-Карло сонно загудел, Джослин наклонилась к мутному от пыли окну вагона, чтобы взглянуть на излучину залива между мысом Мартина и Рокебрюном. Она непроизвольно улыбнулась, увидев блеск солнечных лучей, отраженных голубым зеркалом безмятежных морских вод, маленькие, пушистые белые гребешки волн, мелькнувшие за хвостом их поезда на изгибе пути отвесные, поросшие соснами скалы и маячившие впереди на вершине скалы три пальмы, напоминавшие часовых. Жиль сидел напротив девушки, изучая ее лицо из-под полуопущенных век. Однажды она случайно коснулась его колена своим, и тогда лишь присутствие миссис Трэвис, дородной, откинувшейся назад на своем сиденье со сложенными на животе руками и стрелявшей по сторонам своими зелеными глазами, подавило возникшее у него безумное желание стиснуть девушку в объятиях. Все остальное время до самого их прибытия он размышлял, заметила ли она это прикосновение.