Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции

РАДОСТЬ. Мне также приносит наслаждение скульптура. РАЗУМ. Искусства различны, но безумие одно. У этих искусств один исток, одна цель, отличается только материя. РАДОСТЬ. Мне очень нравятся статуи. РАЗУМ. Разумеется, они подходят к природе ближе, чем картины: последние можно только увидеть, а первые – еще и потрогать. У скульптур имеется прочное и твердое, а потому более долговечное тело, из‐за чего до нас не дошло почти ни одной древней картины, но бесчисленное множество статуй. Вот и наш век, заблуждающийся во многом, хочет казаться изобретателем живописи – или если не изобретателем, то тем, кто доведет это искусство до предела совершенства, ведь при всем своем безрассудном бесстыдстве он не осмелится отрицать, что в жанре скульптуры и всего, что связано с ваянием, безнадежно отстал. И все же это почти одно искусство, или если несколько, то источник изобразительных искусств един, а сами они, без сомнения, родились и цвели в одно время. Апеллес, Пирготель и Лисипп были современниками, и непомерная гордыня Александра Великого призвала к себе всех их, чтобы один его писал, второй вырезал по камню, а третий ваял его статуи, и при этом специальным эдиктом остальным, какими бы ни были их талант и мастерство, было запрещено изображать царя. Так что это безумие ничуть не меньше остальных, и болезнь тем пагубнее, чем тверже вызвавшая ее материя. РАДОСТЬ. Но статуи услаждают мой взор. РАЗУМ. Не думай, что ты в этом одинока или заблуждаешься вместе с плебеями. Когда-то статуи ценились очень высоко и владеть ими стремились в древности знаменитейшие мужи, о чем свидетельствуют хитроумные их поиски, на которые пускались и Август, и Веспасиан, и прочие кесари, перечислять которых долго, да и не нужно, как и известные люди второго порядка. Все они почитали, хранили и боготворили свои находки. Мастеров окружала не только народная молва об их немых произведениях, но повсюду звучащая в сочинениях писателей великая слава, столь большая, что не могло показаться, будто выросла она из ничтожного корня. Великое не возникает из ничего; то, о чем всерьез рассуждают великие умы, должно быть или казаться таким же. Но ответ на все это уже был дан выше; я говорю об этом с тем, чтобы ты поняла, каких усилий стоит противостоять столь древнему и прочному заблуждению. РАДОСТЬ. Мне нравятся разные статуи. РАЗУМ. Из всех искусств, подражающих природе работой человеческих рук, есть одно, называемое лепкой. Оно использует гипс, воск и вязкую глину и по сравнению с родственными ей ремеслами ближе всех к добродетели или, по меньшей мере, не так враждебна скромности и умеренности, которые одобряют глиняные образы богов и людей больше, чем золотые. Впрочем, я не понимаю, что это за наслаждение, и за что можно любить восковые или земляные лица. РАДОСТЬ. Я наслаждаюсь статуями из благородных материалов. РАЗУМ. Узнаю голос алчности и догадываюсь, что тебе нравится цена, а не искусство. Наверняка ты предпочтешь одну золотую статую посредственного мастера многим бронзовым и мраморным, не говоря о гипсовых. И по нынешним временам у тебя есть вкус: ты любишь золото больше самой статуи. Вместе с тем, можно из дешевого материала сделать превосходную статую и грубую – из чистого золота. Сколь высоко ты бы оценила знаменитый золотой истукан ассирийского царя в шестьдесят локтей, непоклонение которому каралось смертью – а сегодня многие бы ему поклонились, чтобы сделать своим – или ту удивительную статую в четыре локтя, изготовленную из огромного топаза для египетской царицы! Я полагаю, имя мастера тебя бы не стало волновать, ты бы спрашивала только о материале. РАДОСТЬ. На искусные статуи приятно смотреть. РАЗУМ. Некогда статуи были знаками отличия за добродетели, а теперь они – приманка для глаз. Когда-то они ставились тем, кто совершил нечто великое или принял смерть за государство: их даровали послам, убитым по приказу фиденского царя, или Африканцу-освободителю Италии, который не принял статую при жизни по величию души и из замечательной своей скромности, но после смерти уже не мог от нее отказаться. Статуи воздвигались талантливым и ученым людям, как например, Викторину, – а теперь они ставятся богачам, купившим за большие деньги заморский мрамор. РАДОСТЬ. Мне нравятся статуи, выполненные искусно. РАЗУМ. Почти любой материал поддается искусной обработке. Однако я думаю, что достичь полноты наслаждения тебе поможет соединение благородства таланта и материала. Но даже если сам Фидий возьмется за золото, даст ли это истинное наслаждение и истинное благородство? И как могут быть желанными и истинно великолепными все эти отбросы земли: ржавые наковальни, молоты, щипцы, угли, рабочий инструмент ремесленника? Подумай сама. РАДОСТЬ. Я не могу не наслаждаться скульптурой! РАЗУМ. Умеренное наслаждение талантами людей не возбраняется, особенно тем, кто сам талантлив: если не препятствует зависть, легко уважать в других то, что любишь в себе. Также благочестиво и часто душеполезно наслаждаться священными изображениями, которые напоминают зрителям о небесной благодати. Светское же искусство порой влечет и сподвигает к добродетели, памятью о благородных предметах разжигая остывший душевный жар, однако не всё оно в одинаковой степени заслуживает любви и внимания, ибо иногда свидетельствует о глупости, прислуживает жадности или противно вере, истинной религии и известному наставлению: храните себя от идолов. Я не сомневаюсь, что если ты сейчас взглянешь на Того, Кто создал земную твердь, бушующее море и небесные сферы, Кто даровал земле не искусственных, а настоящих, живых людей и четвероногих, морю – рыб, а небу – пернатых, ты с презрением отвернешься от Протогена, Апеллеса, Поликлета и Фидия.