Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции

Весенняя пора: вот уже появляются цветы, и на них мягко изливается светлый воздух. Потому сладко шепчутся между собою листья, а трава будто волнуется, принимая в себя некое дуновение и усиливая его своими нежными порывами. Прелестное зрелище! Реки уже полились струями, течение усилилось, невидимое прежде половодья всплыло на поверхность и можно руками выловить несомые потоком блага. Одним из них уже завладел юноша: закрепив его грузилом, слегка наклонившись и присев, как будто чтобы не намочить носа, он опустил обнаженную правую руку в воду и всматривается в дно под струями, ощупывая пальцами рытвины, чтобы от него не укрылось то, что испугалось шума его взбаламутивших воду ног. А куропатки радуются, что чрезмерность происходящего раздразнивает утраченную ими силу, и вот она уже вновь возвращается к ним вместе с солнечным лучом, нисколько не огорчающим своей неумеренностью. Посему они благодушно заселяют поля и выводят птенцов на прокорм, и первыми берутся за еду, деятельно показывая путь к трапезе. Певчие же птицы, сидящие на деревьях, почти не притрагиваются к плодам, но большую часть времени проводят в пении. Я думаю, что их голос хочет возвестить, что настало лучшее время, просияла царица времен года, и, наконец, вместо туч пришло ясное небо, тишь вместо бури и вообще радость вместо печали. Все выходит на свет, даже самые ничтожные из живых существ: комары, пчелы, цикады самых разнообразных видов. Из них одни вылетают из ульев, другие в соответствии со временем года, при повышении температуры вместе с влажностью, появляются на свет и жужжат вокруг людей, бросаются на путника и гармонично подпевают певцу. Кто состязается, кто борется, кто устремляется к цветам.

Все стало приятно для взгляда. Вот дети, забавляющиеся в саду, с прелестной непосредственностью пускаются ловить насекомых. Кое-кто из малышей уже ходит с непокрытой головой, кто-то взял не тот сачок, все перепутал – и вот уже сверстники подняли его на смех. Другой, держа обе руки вдоль себя, кидается на зверька всем телом, желая поймать его так – разве это не мило и не смешно? Разве не очевидно, что его тело гораздо больше? Наконец с большим трудом он поймал какое-то насекомое из называемых иногда крылатыми. От радости он похож на вакханта и, подняв края нижнего хитона, чтобы завернуть в него добычу и не дать ей уйти, он не чувствует, что обнажил то в теле, что должно быть скрыто. Однако оно и хорошенькое, и коротенькое по возрасту. Он опутал двух насекомых тонкой нитью и так позволяет им лететь. Захватив кончиками пальцев часть нитки, он не дает им лететь так, как они хотят, смеется, веселится и танцует, считая свою забаву чем-то серьезным. В целом, искусство плетения ткани – праздник для глаз и угощение для зрителей. А виной всему – весна, освободительница от тоски, и если угодно, заступница беззаботности. (VI)