Джульетта стреляет первой

И кинулась к молодому человеку:

– Марк, Марк, что там?

Но тот лишь головой помотал. Вцепился в рот двумя руками и ринулся прочь. Из кустов раздались характерные звуки рвоты.

– Слабак, – приговорила Анжела. – Ладно. Сами посмотрим.

В темпе спринтера добежала до места происшествия и начала решительно ввинчиваться в толпу.

Таня не спешила следовать примеру подруги, но Анжела обернулась, схватила ее за руку и потянула за собой.

– Девчонки, вам туда не надо, – попытался остановить их пожилой джентльмен из толпы (кажется, бывший оперный певец).

– Почему? – Художница тщетно пыталась растолкать плотно сомкнувшиеся первые ряды.

– Человек после падения с высоты – не самое эстетичное зрелище, – вздохнул их собеседник.

Анжела оставила предостережение без внимания. Глаза загорелись любопытством.

– А кто упал-то?

Мужчина поморщился:

– Иди, сама смотри, если такая смелая.

Анжела выпустила Танину руку и скрылась в толпе. Садовникова за нею не торопилась. И успела услышать, как пожилой мужчина печально вздохнул:

– Нет повести печальнее на свете.

– Вы о чем? – резко обернулась к нему Татьяна.

– Там двойное самоубийство. Влюбленные со скалы спрыгнули. С мирадора нашего.

– Какой ужас! – Таня прикрыла ладошкой рот.

А мужчина грустно добавил:

– Чего стоило хотя бы метровое ограждение поставить? А лучше – экран из небьющегося стекла?! Я всегда боялся – кто-нибудь не удержится. Стометровый обрыв. Тридцать этажей.

– А… кто там?

Джентльмен не ответил. Смахнул слезу, двинулся прочь из толпы.

Садовниковой стало жутко. Но, вместо того чтобы тоже бежать отсюда, обернулась, толкнула локтем одного, второго, наступила кому-то на ногу, влетела в круг – и увидела.

На песке, лицом вниз, скрючилась маленькая тощая фигурка. Уютно лежит, будто спит. Только рука вывернута и песок рядом с головой темный от впитавшейся крови. Худышка, совсем девчонка. Одна нога босая, на второй – сандалик с бисером. Обгрызенные ноготки, застарелые мужские мозоли на ладонях. В лицо можно не заглядывать. Марьяшка.

Метрах в трех, на спине, – мужчина с неподвижным лицом. Рот распахнут, вместо зубов крошево. Голова в крови. Открытые глаза застыли в смертельном страхе. Лицо смуглое, одет в синий комбинезон. Рабочий.

Тот самый влюбленный в нее садовник.

Но девчонка ведь не воспринимала его. Откровенно насмехалась. Зачем им было вместе прыгать со скалы?!

К Тане бросилась Анжела, уткнулась носом в плечо. Всхлипнула:

– Почему они сделали это?

– Они?! Марьяшка никогда не стала бы прыгать! – твердо произнесла Татьяна.

– Тут говорят, они за руки держались, – пробормотала Анжела.

– Кто говорит? – встрепенулась Татьяна.

– Я говорить! – резко отозвался мужской голос. – Я наблюдать. Я видеть.

Еще один рабочий. Ну да, напарник погибшего. Лицо каменное. Глаза сухи.

Что за странная толпа? Почему все молчат? У нас бы обязательно всхлипывали. Кричали. Кто-то бы взялся искусственное дыхание делать. Да и вообще поразительно. Никакого ограждения. Никакой полиции. Хотя да. Весь порядок на острове охраняют пятеро дружинников. Единственная машина с мигалкой. И главный надзиратель. Бывший полковник полиции.

Они с Анжелой успели с горы сбежать – но никого из представителей власти на месте по-прежнему не было.

Татьяна растерянно обернулась. Взглянула на лица стоящих вокруг.

Коренных островитян среди собравшихся почти не было. Чилийцы, тайцы, афроамериканцы. Многие в униформе. Высоченный негр не сводит с нее глаз.

– Did you see anything?[18] – растерянно спросила Садовникова.

– No, – коротко отозвался парень. – I’ve just found them here[19].

– А я видеть, как они идти мирадор, – повторил чилиец в униформе. – Идти, руки держаться.

– И видели, как прыгают?

Таня не хотела вести допрос. Она просто не верила, не могла представить, чтобы Марьяшка шла за руку с этим дебелым, лицо в оспинах, типом. И тем более прыгала вместе с ним со скалы.

– Как прыгать, не видел. Видел, как целоваться. Сегодня. И раньше, – твердо ответил чилиец.

– Бред, – прошептала Садовникова.

Она присела на корточки. Погладила девочку по плечу. Холодное и совсем мягкое – кости раздроблены.

Неужели никто из официальных следователей так и не появится? Что за безумный остров!

Садовникова упала на колени рядом с Марьяшкой. Прошептала: «А как же твой кубок? Ты так хотела его выиграть!»

Из глаз сами собою полились слезы.

– Таня, не надо, – вдруг шепнул в ухо мужской голос.

Садовникова резко обернулась – и ослепла от прекрасного, юного и мудрого лица.

Самый главный на острове. Максимус. Всегда на передовой. Разве бывает иначе?

– Я не верю! Она не могла прыгнуть! – всхлипнула Таня. – И влюбиться в этого урода тоже не могла.

Шеф обнял ее. Прижал к себе. Глаза несчастные. Пробормотал:

– Что я ее отцу скажу?

– А что жене Хорхе сказать? Она дома сидеть. Ребенок ждать, – с ненавистью откликнулись из толпы.

Таня ждала: сейчас снова выступит напарник погибшего. Но тот стоял молча.

Садовникова тихонько указала Максимусу на мужчину. Шепнула:

– С ним надо поговорить.

Шеф перехватил ее взгляд. Кивнул:

– Обязательно.

Потом встал с корточек и обвел холодным взглядом толпу. Спокойно произнес:

– Уходите.