Джульетта стреляет первой

А дня через два наш профессор начал с таким задумчивым-презадумчивым видом ходить. И молчит все время. Я никак понять не могла: ему легче стало? Или, наоборот, в депрессию впал? Беспокоилась за старого козла, реально! – Анжела (изрядно пьяненькая) жахнула кулаком по столу. – А он, гадюка, оказывается, уже тогда свое открытие сделал. Но мне – ни слова. Все в себе держал. И ведь до чего повезло человеку! Люди десятилетиями, в мощнейших лабораториях бьются, чтобы эликсир молодости создать. А этот – случайно смешал два ингредиента! Случайно, ты только прикинь!

Сделала драматическую паузу.

– Быстро рассказывай! – потребовала Татьяна.

– Тебя сейчас стошнит, – предупредила Анжела. – Короче, Кикин мертвецов обычно не касался. У нас на острове вообще патологоанатома нет. Если кому нужно вскрытие – будьте добры в Чили, в цинковом гробу. Этого ребенка, что умер, никто потрошить не думал, хотели просто похоронить. Но Кикин – исследователь, блин, ученый! – в последний момент решил разобраться. Вдруг дело не в обвитии? И не в предлежании неправильном? Вдруг патология, несовместимая с жизнью? Он тогда, типа, со своей души грех смоет. Ну и взялся сам вскрытие делать. А трупы-то в последний раз в мединституте резал. Ну и руку поранил. Я видела – царапину обрабатывает. Злющий как черт. Рассказал мне про трупный яд, что умереть от него можно. Я перепугалась, вокруг ношусь: чаек, аспиринчик, спинку помассировать.

Уснул наконец. Утром вскочил, как всегда, в семь. Пошаркал в ванную. Я так рано не встаю. Накрылась подушкой. Но все равно слышу – он как завопит: «Не может быть! Это чудо!»

Меня прямо подбросило. Бегом в ванную:

– Где чудо?

А этот стоит такой смущенный, в зеркало на себя смотрит, бормочет:

– Прости. Я… я у себя жировик нащупал.

– Да ладно, – возмущаюсь. – Ты ведь про чудо кричал!

– Нет, что ты! – горячо так говорит, убежденно. – Тебе показалось!

Будто я глухая.

Ну, ладно. Я промолчала.

Кикин умчался в клинику. Возвращается, гад, вечером, часов в десять. Сияет, как поднос медный.

Я к нему:

– Чего радуешься?

Он рапортует:

– Я закончил со вскрытием. У ребенка сложный порок сердца оказался. Все равно бы не выжил.

Но по лицу вижу: врет, врет!

И с того дня начал отдаляться. К себе домой больше не звал. Про замуж – ни слова. Или обещает прийти, я сижу, как Марфуша, а он звонит, мол, прости, устал, иду домой спать.

Я из себя выхожу. В клинике болтаюсь. В портфеле у него роюсь. Ничего понять не могу.

И только через месяц заметила. Кикину-то – почти семьдесят. Руки давно старческие. В пигментных пятнах. А тут вдруг чай ему наливаю – и едва не ошпарилась. Лапки стали розовенькие, молодые!

Я к нему:

– Это что такое?

Он покраснел, смутился:

– Новый крем.

– Из чего?

– Да как обычно. Плацента. Только состав другой. Пуповинной крови чуть больше.

Но по лицу вижу: брешет!

А что делать? Не пытать ведь. Прошу:

– Давай тогда и мне такой крем.

Блеет:

– Н-нет, не могу пока. Еще апробация не прошла.

– Да плевать!

Вроде смирился. Пообещал. Приносит. Я пользуюсь – да, пятна светлеют. Но остаются. Гораздо лучше, но не шедевр. Кожа улучшается. Хотя у него самого – не помолодела, но изменилась. Кардинально.

Ну я девушка упорная. «Нет, – думаю, – Кикин. Я тебя выведу на чистую воду». И настоящую детективную деятельность развела. Но очень долго не получалось. Спасибо, однажды в клинику пришла, а во дворе – чилийка беременная. Живот на нос лезет, а она с папироской, с пивасиком. Ну я и решила ей лекцию прочесть – а она мне так простодушно: «Да у меня ребенок все равно нежизнеспособный!» И рассказала, что предложили ей еще в Вальпараисо не аборт делать, но родить его здесь и оставить. За тридцать тысяч «зеленых».

Ни фига себе, думаю. И вообще спать перестала. За Кикиным бегаю, обедики ему в клинику ношу. Однажды Бог и вознаградил. Благоверный мой забыл свой стол в клинике запереть. Я и прочитала про ноу-хау. Очень простой на самом деле рецепт. В центрифуге смешивают частички печени новорожденного – и собственную кровь человека. Причем группы крови должны обязательно совпадать. Потом препарат стерилизуют. И колют внутривенно. Результат феерический. Кожа полностью обновляется. Молодеет на тридцать лет. Все дефекты, оспины, пигментные пятна исчезают бесследно. Кикин секрет абсолютно случайно узнал. Препарировал тому младенцу печень. Порвал перчатки. Поранился. А утром увидел – рука стала розовой, пигментного пятна нет. Тогда и кричал про чудо. Ужасно?

– Ну… – Таня задумалась. – На самом деле это великое открытие.

– Только Кикин никому им пользоваться не дает. Одному Максимусу. Ты знаешь, что ему пятьдесят два?

– Он говорил. Я не поверила.

– Нет. Именно что пятьдесят два. А выглядит на двадцать восемь. Потому что Кикин раз в неделю к нему с волшебными укольчиками ездит. И ради него детей убивает.

– А при чем здесь Марьяшка? – задумчиво произнесла Таня.

– Ну… это ведь она слухи распускала. Что от клиники какие-то испарения вредные. Народ заволновался, начал компенсацию требовать. А Максимус сказал, что заплатит любые деньги, лишь бы Кикин продолжал снабжать его препаратом.