Джульетта стреляет первой

«Стоп. Не форсировать. А то немедленно в койку потащит».

Она слегка отстранилась. Опустила глаза.

– Я просто долго привыкаю к людям. А сейчас поняла: мне хочется провести с тобой время. Пригласи меня в гости.

Марк пошел красными пятнами:

– Ты шутишь?

– Нет. Я действительно хочу посмотреть, как ты живешь.

– Но…

– Или ты против? – улыбнулась лукаво.

– Нет! Конечно, нет!

Ей показалось, что сейчас Марк падет к ее ногам.

Но парень лишь решительно заявил:

– Буду рад. В пять нормально? Я за тобой заеду.

* * *

По пути в свой пряничный домик Садовникова весело улыбалась. Хоть с семинарами выступай. «Как обольстить за десять минут». У нее даже быстрее получилось. Оставалось продумать вторую часть: каким образом удержать молодого-горячего на поводке. Татьяна не стеснялась того, что использует мужчин. Но спать ради дела считала примитивом и низостью. Добиться результата через постель умеет любая стерва. Однако Тане куда больше импонировало клише «рыцарь – прекрасная дама». Мужчина должен не в койку тащить, а за честь почитать прикоснуться губами к подолу платья. К тому же чем тяжелее добивается – тем больше ценить будет.

«Ничего. Уклонюсь. Увернусь. А может, Марк себя настолько проявит, что я сама его захочу!»

Она продолжала улыбаться, пока взбегала на крыльцо и доставала ключ.

Однако дверь ей навстречу распахнулась сама.

На пороге стоял бывший полковник полиции Виктор Андреевич. За его спиной маячили двое дружинников. В комнатах, фоном, горько рыдала Анжела.

– Вот и она! – зловеще молвил представитель власти.

Грубо схватил за предплечье, втащил внутрь, приложил лицом к стене, захлопнул дверь. Все – единым, ловким движением.

«Ошиблась я. Он служил. Чиновники так обрабатывать подозреваемых не умеют».

Последние сутки шли настолько по-разному – страх, подъем, ужас, радость, – что Таня даже испугаться не успела.

Только постаралась задержать дыхание, когда его вонючий рот приник к ее уху:

– Что ты делала сегодня ночью в больнице?

И руку, гад, выкрутил – больно до слез, что-то хрустнуло.

Извернуться, врезать по яйцам? Но товарищ полковник, похоже, допускал такую возможность – раз с собой дружинников прихватил. Нет, сегодня действуем по-женски.

– Мне больно, – жалобно пискнула Таня.

И услышала топот – на подмогу спешила Анжела. Упала на руки задержавших Татьяну мужчин, завопила:

– Я буду Максимусу звонить! Вы не имеете права!

– Звони, – хрюкнул Виктор Андреевич.

Резко развернул Татьяну к себе лицом – затылок больно стукнулся о стену.

– Какого дьявола ты ночью рыскала по больнице?!

«Что они знают? Кто меня сдал? Если Джеф – отпираться бессмысленно».

– У меня живот заболел! – пролепетала Таня.

Он вцепился обеими руками в ее плечи, прижал к стене, приблизил к ней лицо, обдал гнилым дыханием.

– Когда болит живот, идут в приемный покой! А не шарятся по всем отделениям!

«Похоже, не Джеф, – дихорадочно соображала Таня. – И про морг он не знает».

С кухни явился один из дружинников. Верноподданнически протянул начальнику запечатанный в пластик пустой стерильный контейнер и пару хирургических перчаток:

– Вот. В шкафу нашел.

Таня внутренне возликовала. Вслух возмущенно выкрикнула:

– Какого черта вы роетесь в моих вещах?

Он вдавил ее в холодную стену еще крепче. Прошипел сквозь зубы:

– Садовникова, не играй со мной! Что ты делала ночью в больнице?

И встряхнул – затылок впечатался в стену еще больнее.

– Ты была ночью в больнице? – удивленно спросила Анжела.

Таня жалобно взглянула сначала на полковника, потом на подругу:

– Да. Пожалуйста, не мучайте меня. Я все расскажу. Я… я хотела в лабораторию профессора Кикина пробраться.

– Куда?! – ахнула Анжела.

– Да уберите ее, черт возьми! – взорвался полицейский.

– Я никуда не пойду! – возвысила голос художница. Завопила – получилось куда более зловеще, чем у бывшего полицейского. – А что тебе надо от моего Кикина?!

– Я… я хотела рецепт эликсира молодости узнать.

– Вот это финт! – Анжела уперла руки в боки. – То есть ты Кикина обокрасть хотела?!

– Я… я только для себя. Для личного пользования.

– Врет! – без тени сомнения приговорила художница. – Спереть думала, гадина, и продать. Чужую идею присвоить. Разбогатеть на нашем труде.

И, благо полицейский стоял к ней спиной, подмигнула.

В глазах полковника промелькнуло сомнение.

Таня забормотала – специально старалась, чтоб получалось бессвязно, как у настоящей блондинки:

– Ну, мне еще любопытно было. Все эти разговоры, что вредные испарения, что местные жители денег требуют. Я думала, вдруг у него какой-нибудь гомункулус в лаборатории…

– Ты идиотка?! – рявкнул Виктор Андреевич.

– Нет, я просто… ну… про меня всегда говорят: «Любопытство кошку сгубило».

– Очень в странное время проснулось твое любопытство, – покачал головой полковник. И повелел своим подданным: – Отвезем ее к Максимусу. Пусть ему свои сказки рассказывает.

– Но что такого, если женщина хочет казаться моложе? – явно переигрывая, выкрикнула Анжела. – Зачем за это наказывать?!

«Покрывает меня, хотя даже не знает, в чем дело», – Таня благодарно взглянула на подругу.