Джульетта

— Президенте Макони…

— Мисс Толомеи, — повернулся он, наконец, ко мне, — я пытаюсь понять, чего хотела бы от меня ваша мама. Вы просите отдать вам нечто, причинившее ей много горя. Пожелала бы она, чтобы я отдал это вам? — Его губы тронула слабая улыбка. — Впрочем, это решать не мне. Она оставила это здесь, не уничтожив, — значит, хотела, чтобы я передал это вам или кому-то другому. Вопрос в том, уверены ли вы, что хотите это получить?

В наступившем молчании четко слышался дробный звук капель, падавших в пластмассовое ведро в ясный солнечный день.

Вызвав хранителя второго ключа от банковского сейфа, похоронно-серьезного синьора Виргилио, президенте Макони повел меня по отдельной лестнице — винтовой спирали из древнего камня, явно ровеснице дома, — в самые глубокие недра банка. Так я впервые узнала, что под Сиеной есть особый мир — мир пещер и теней, резко контрастировавший с залитыми солнцем оживленными улицами.

— Добро пожаловать в Боттини, — сказал президенте Макони, когда мы шли по похожему на грот коридору. — Это подземный акведук, построенный тысячу лет назад. Здесь сплошной известняк, поэтому даже с помощью существовавших тогда примитивных инструментов сиенские инженеры смогли создать разветвленную сеть туннелей, подведя пресную воду к общественным фонтанам и даже к подвалам нескольких частных домов. Сейчас акведук, разумеется, не используется.

— Но люди туда спускаются? — спросила я, трогая шершавую стену из песчаника.

— Нет, конечно! — Президенте Макони забавляла моя наивность. — Это опасно. Легко заблудиться — никто не знает Боттини целиком. Существует великое множество историй о всяческих тайных проходах, но нам не нужно, чтобы по подземельям носились толпы искателей. Известняк — пористый камень, легко крошится, а наверху — вся Сиена.

Я отдернула руку.

— Но ведь стена укреплена?

Президенте Макони ответил как-то робко:

— Да, в общем, нет…

— Но здесь же банк! Такой риск!

— Однажды, — отозвался президенте, неодобрительно подняв бровь, — кто-то попытался вломиться. Один-единственный раз. Прорыли туннель. Это заняло у них несколько месяцев.

— И что с ними случилось?

Президенте Макони указал на камеру видеонаблюдения, установленную в углу потемнее.

— Самая современная система наблюдения. Когда включилась тревожная сирена, они сбежали через свой туннель, ничего не украв.

— А кто это был, выяснили?

Он пожал плечами:

— Какие-то гангстеры из Неаполя. Больше они сюда не совались.

Когда мы пришли к подвалу, где хранились ценные вклады, президенте Макони и синьор Виргилио одновременно провели картами-ключами по хитроумным замкам, и массивная дверь открылась.

— Видите? — сказал президенте Макони, явно гордясь этим чудом техники. — Даже президент банка не может открыть сейф в одиночку, ибо абсолютная власть приводит к полной коррупции.

Стены подвала от пола до потолка закрывали шкафы с депозитными ячейками. В основном ячейки были маленькими, но некоторые могли с успехом соперничать с камерой хранения в аэропорту. Ячейка моей матери оказалась по размеру средней; президенте Макони показал ее мне и помог вставить ключ, после чего они с синьором Виргилио тактично оставили меня одну. Несколько секунд спустя я услышала за дверью чирканье спичек и поняла, что мужчины решили воспользоваться возможностью покурить в коридоре.

После прочтения теткиного письма я успела придумать тысячи вариантов, каким окажется мамино сокровище, изо всех сил сдерживая необузданную фантазию, чтобы не слишком расстроиться в итоге. В самых смелых мечтах я видела великолепный золотой сундук, запертый и приятно тяжелый, как пиратские сокровища, закопанные на пустынных островах.

Моя мать оставила мне лишь старинную деревянную шкатулку с золотым орнаментом, и хотя она была не заперта (там вообще не было замка), ржавая защелка приросла намертво. Я слегка встряхнула ларчик, чтобы определить его содержимое. Размером с маленькую микроволновку, шкатулка оказалась неожиданно легкой, что сразу исключило возможность найти там золото и драгоценности. Впрочем, фортуна любит разнообразие форм и материй, и я отнюдь не собиралась презрительно морщиться при виде, скажем, денежных купюр с тремя нулями.

Прощаясь, президенте Макони настойчиво предлагал вызвать мне такси, но я отказалась: шкатулка отлично поместилась в один из моих бумажных пакетов, да гостиница «Чиусарелли» была совсем рядом.

— Я бы с этим по городу не расхаживал, — предупредил президенте. — Ваша мама проявляла крайнюю осторожность.

— Да кто знает, что я здесь? Или что я несу ларец?

Макони пожал плечами:

— Салимбени.

Я вытаращила глаза, гадая, уж не шутит ли президенте.

— Только не говорите, что они не успокоились и требуют реванша!

Президенте Макони отвел глаза — ему явно было неудобно говорить на эту тему.

— Салимбени всегда останутся Салимбени.