e10caee0b606418ade466ebb30b86cf4

В самом деле, какое значение, кроме риторического, имеет вопрос биографа о том, а «так ли глубоки его [Чернышевского] комментарии к Миллю», если, не будучи сам специалистом в области политэкономии и не умея дать

квалифицированного ответа, Набоков легковесно отделывается по этому поводу лишь одной, в скобках, цитатой из чьих-то мемуаров, приводящих эту цитату из самого Чернышевского, – но без каких бы то ни было (а не только что

«глубоких») собственных комментариев, присовокупляя сюда, для полноты

картины, упражнения в остроумии и философские домыслы.2 Или, например, что меняет то обстоятельство, солидно удостоверенное современными специалистами, что ко времени защиты своей диссертации Чернышевский (как проницательно, видимо, предполагал и Набоков), по-видимому, ещё не являлся

столь последовательным сторонником философии Фейербаха, как хотел показаться впоследствии.3 И что за радость отвечать на упрощённые максимы матери-алистического мировоззрения Ленина столь же усечёнными истинами идеализма?

Или, паче того, требовать от близорукого человека с толстыми стёклами очков, обуянного идеями социального переустройства общества, ещё и любознательности природоведа, долженствующего, почему-то, попутно разбираться к тому же в

сельхозтехнике и, по совместительству, для полного комплекта – в алкогольных

напитках.1 Если и были у Чернышевского претензии на энциклопедические

горизонты в познании мира, то все-таки далеко не во всех областях.

2 Набоков В. Дар. С. 400; см. также Долинин А. Комментарий… С. 356.

3 Набоков В. Там же. С. 400-401; см. также: Долинин А. Там же. С. 361-362.

1 Набоков В. Дар. С. 401.

431

«“Философия Чернышевского” поднимается через Фейербаха к энцикло-педистам. С другой же стороны, прикладное гегельянство, постепенно левея, шло через того же Фейербаха к Марксу, который в своём “Святом семействе”

выражается так… <…> Перевожу стихами, чтобы не было так скучно».2 «Фёдор, – комментирует Долинин этот стихотворный пассаж, – … перелагает ямбами цитату [из Маркса], приведённую в книге Стеклова о Чернышевском».3

Оставляя без комментариев самоочевидные для него благоглупости основных

постулатов теории Маркса, ссылаясь на Стеклова, всерьёз рассуждавшего о

том, что «при всей своей гениальности Чернышевский не мог быть равен

Марксу», и точечно отслеживая почти трагикомического жанра обмен ком-плиментами между двумя прожектёрами человеческого счастья, попеременно

то хвалившими, то бранившими и презиравшими друг друга (вплоть до бу-мажных корабликов, сделанных из страниц, вырванных из «Капитала» и пус-каемых ссыльным Чернышевским по Вилюю»),4 – всем этим тешил себя и

своих, единичных тогда единомышленников, эмигрантский писатель Сирин.

Оказалось, однако, что жизнеспособностью порочных идей распоряжает-ся не тот или иной человек с его персональной судьбой, а «дура-история», которая заявляет о себе не отгадчиком чьих бы то ни было шахматных задач, а

их постановщиком. Что в данном случае и произошло: на идеи завзятого

неудачника Н.Г. Чернышевского нашёлся большой спрос: сначала у целой

плеяды писателей и публицистов «шестидесятников», затем – бомбистов-народников, а там и Ленин подоспел, считавший, что Чернышевский «единственный действительно великий писатель, который сумел … остаться на

уровне цельного философского материализма».5 И Крупская, и Луначарский –

оба признавали, что между этими двумя выдающимися революционерами бы-ло много общего. Мнение Крупской приводится в докладе Луначарского с

симптоматичным названием «Этика и эстетика Чернышевского перед судом современности» (sic!), прочитанном в феврале 1928 года; мнение же Луначарского

взято из другой, того же года юбилейной статьи: «Было общее и в ясности слога, и

в подвижности речи … в широте и глубине суждений, в революционном пламени… В этом соединении огромного содержания и внешней скромности, и, наконец, в моральном облике обоих этих людей».1

Никак не комментируя приведённую им восторженную характеристику

своего героя его почитателями и последователями, повествователь продолжает

2 Там же. С. 402.

3 Долинин А. Комментарий… С. 362-363.

4 Набоков В. Дар. С. 402-403.

5 Там же. С. 403.

1 Набоков В. Дар. С. 403; см. также об этом: Долинин А. Комментарий… С. 365.

432

уничтожающую, в его же адрес, критику: и если марксист Стеклов считает

статью Чернышевского «Антропологический принцип в философии» «первым

философским манифестом русского коммунизма», то в глазах Годунова-Чердынцева этот опус – не более чем «школьный пересказ, ребяческое суждение

о труднейших моральных вопросах».2 Или, ссылаясь на Страннолюбского, несколько перефразирующего Волынского, биограф уверенно заключает: «Европейская теория утилитаризма … явилась у Чернышевского в упрощённом, сбивчи-вом, карикатурном виде. Пренебрежительно и развязно судя о Шопенгауэре, под