Êåéò Òèðíàí

   Меня оставили в покое. Каким-то чудом открыв правый глаз, я наблюдал за тем, что происходило в древнем зале - бабкины рассказы получили самое жуткое подтверждение. Я видел, как Володька с ватагой измученных избиением связанного человека отошли в сторону, а Черкас, напротив, взяв какой-то длинный блестящий предмет, приблизился к все еще находящемуся без сознания Ване. Зоя уже стояла рядом и, насколько мне удалось разглядеть, сквозь, в прямом смысле этого слова, кровавую пелену, производила какие-то магические движения. Буря чувств всколыхнула смертельно уставшее от валящихся на мою голову событий душу, так что там даже нашлось место удивлению, что я еще что-то испытываю. Не в силах помешать им, мне оставалось только смотреть и молиться. Молиться о том, чтобы Ваня не успел проснуться и принял смерть, так и не поняв, что с ним случилось. Это, наверное, было наименьшее зло, которое могло с ним случиться при нынешних обстоятельствах, когда его единственный защитник лежал в точно таком же положении, с разницей лишь в том, что я видел, что происходит, а он нет. Я бормотал молитвы, путаясь, смешивая одну с другой, но с моих губ не срывалось ничего, кроме капель густеющей крови - слова звучали в голове, и впервые в своей сознательной жизни, я вдруг усомнился, что они могут хоть как-то помочь. Тем не менее, вероятно по въевшейся за годы привычке, я прилежно бормотал про себя слова вспомнившейся вдруг молитвы:

   - Будь под стопою, что мне попалось, земь от злого, зверя чужого, от пагубы, страсти, от всякой напасти, от людского лукавого, языка злонравого! Да будет так! Аминь!

   Черкас разрезал веревки, удерживавшие мальчика на камне и, взяв какой-то круглый предмет, встал за головой Вани. Зоя стояла слева от Вани и продолжала совершать странные движения. До меня доносились слова, произнесенные ею на странном и неприятном для слуха языке, но я все понимал.

   - Заключусь в ненависти, отгоню любовь! Лишь гнев, который я чувствую! Лишь месть, которой я живу! Лишь тьма, в которой сила, тьма, которая есть суть! Холод на жар, тьму на свет! Холод на жар, тьму на свет! Холод на жар, тьму на свет!

   Я увидел, как испуганно смотрели на нее алкоголики. Меня обдало холодным ветром, остужая пылающее от ударов лицо. Как ни странно, но сейчас это было именно то, что нужно. Зоя начала вращаться вокруг собственной оси против часовой стрелки, и почувствовал, как и без того холодный ветер стал почти ледяным. Эта тварь знала свое дело - снижая температуру воздуха, она впускала в наш мир сущности, для которых плюс все равно, что смерть. Я старался не удивляться ее способностям, но получалось плохо. Вчера она маленьким огоньком, оказавшимся демоном силы огня, уничтожила Ярриди, а сегодня демонстрировала, что владеет и магией холода - то есть настоящей магией тьмы. Я никогда не поправлял людей, считавших, что в аду должно быть жарче, чем в печи, хотя был уверен, что на самом деле там должно быть все ровно наоборот, и то, что было принято называть адом - всего лишь другое измерение. Другой мир, в котором дикие минусовые температуры, сравнимые лишь с космическим холодом, были такой же нормой, как для людей градусов двадцать пять или тридцать.

   - Бог злой, демон злой, демон пустыни, демон горы, демон моря, демон болот! Гений злой, громадный Уруку, ветер худой, охватывающий тело, клянись небом, клянись землею! Демон, овладевающий человеком, Гигим, причиняющий зло, происходящий от злого демона, сын зла! Клянись небом, клянись землею, и делай так во веки веков!

   Краем глаза я видел, как упали на колени Володька и его собратья по зеленому змию, а Зоя все продолжала вертеться, как запущенный кем-то волчок. Даже сквозь красную, точнее, кровавую пелену, мне было видно, как над ее головой появился небольшой смерч, вращающийся в противоположную сторону.

   - Злобный демон, злобный дух, злобный черт, злобный бог! Приносящий зло, омрачающий день, отвергающий свет, умножающий скорбь! Восстань и прими эту жертву! Восстань и прими!!!

   Воронка увеличивалась на глазах, или можно сказать на глазу, потому что второй глаз я почему-то не мог раскрыть. Каким-то отрешенным сознанием подумалось, что там, наверняка, огромная гематома, сдавившая веки так, что их теперь и руками не раздвинуть - вспомнилось, что именно слева стоял Черкас, молотивший меня своими чугунными кулаками.