Eat you alive (СИ)

Злится на себя и отбрасывает Куки на не разобранную постель. Чонгук достаёт из кармана брюк сигареты и, прикурив, подходит к окну. Альфа делает вторую затяжку и прислоняется к холодному стеклу лбом. Смотрит на горящие во дворе фонари — их светом мрак внутри себя рассеять пытается, но знает, что обречён на провал. Чонгуку бы Юнги на долю секунды — блеск его глаз поймать, улыбку увидеть, разок затянуться его запахом, а апогей — коснуться, снова бархат кожи под ладонями почувствовать. Пустота внутри только ширится, и пусть, Чонгук себе не признаётся, но настанет день, когда она его с головой поглотит, когда уже больше не выбраться. Стекло перед глазами рябью покрывается, Чонгук даже отшатывается, потому что на чёрной глади любимые глаза видит, но смотрят они так холодно, что у Чонгука кожа тонким льдом покрывается, этот холод чуть ли до сердца не доходит. Альфа обжигает пальцы догоревшим фильтром, прямо на пол окурок отбрасывает и давит туфлями сверху. Чонгук себя ненавидит. Настолько сильно, что сам себя наказать готов, вот только высшее наказание он уже получил — он того, кто в сердце засел, за порог выставил, в грязь втоптал. Сам собственными руками зарождающиеся внутри чувства душил, давил все порывы, а в результате не справился. Оказалось, Юнги тот цветок, который даже бетон пробьёт и ростки пустит. Сидит сейчас внутри, разрастается, а Чонгук собственными лёгкими давится. Смотрит на свои руки, которыми Юнги к обрыву подталкивал, и всё воющего внутри зверя заткнуть пытается. Обхватывает ладонями голову, всё сильнее сжимает, всё избавиться от этой тупой ноющей боли мечтает. Ему бы свой череп раскроить, вынуть оттуда всё, что Юнги касается, и сжечь. Вот только всё теперь в Чонгуке только Юнги и касается. После него ничего не осталось, а на ногах стоять, только его образ вспоминая, получается. Чон рычит и, не думая, кулаком прямо в стекло бьет, окно разбивается на сотни осколков, а альфа на руку, с которой густыми каплями кровь капает, смотрит. Вот только физическая боль душевную не унимает, Чонгуку хоть отрубить к чертям эту руку — Юнги всё равно не исчезнет. У него в голове ад, война с самим собой, а ему людей вести, на ноги Сохо ставить, полукровку убить… Как Чонгук с этим справится, если с собственным сердцем справиться не в силах.

— Что случилось? — Мун влетает в спальню, на ходу натягивая халат. — Чонгук… — омега смотрит на кровь на руке сына, на осколки на полу и идёт обратно к себе за аптечкой. Чонгук сидит на краю кровати, не разговаривает, не двигается, просто руку впереди себя держит, позволяет Муну раны обработать и перевязать. — Я бы сказал, что пройдёт, что тебе полегчает, что будет лучше, — тихо говорит омега, наматывая бинты. — Но не скажу. Потому что не пройдёт, не отпустит, не забудется. Ты знал это ещё тогда и сам сделал свой выбор. Вот и терпи сейчас. Собирай себя по крупицам, продолжай изображать перед отцом и Сохо сильного. Но не передо мной. Для меня ты проигравший, для меня ты слабый.

— Уходи, — впервые в жизни Чонгук просит, а не приказывает. — Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Я сильный, — альфа одёргивает руку и встаёт на ноги. — Я самый сильный волк этого долбанного города и никто, а тем более ты, не смеет ставить мою силу под сомнение, — рычит Чонгук и его глаза вмиг окрашиваются в красный. Мун пятится назад и, так ничего и не ответив, выходит за дверь.

Альфа устало опускается на постель, треснуто улыбается валяющемуся рядом Куки, но с кровати не сбрасывает, укладывается рядом и веки прикрывает.

***

Шуга паркует мерседес у недавно открывшегося французского ресторана, куда его позвал пообедать Малон, и, бросив ключи парковщику, вальяжной походкой идёт ко входу. У ресторана было шумное открытие и отличная рекламная кампания, именно поэтому все столы заняты и внутри очень людно. Мин следует за администратором, который провожает его к столику Малона и, учтиво поклонившись, отходит. Шуга целует альфу в щёку и опускается на стул.

— Люблю, когда я ещё не пришёл, а моё любимое вино уже на столе, — очаровательно улыбается Мин и наслаждается обожанием в глазах альфы.

— Для тебя, моё солнце, всё, что угодно, — лебезит Малон и потянувшись к руке омеги, целует по одному его пальцы.

— Прям всё, всё, всё? — хлопает ресницами Мин.

— Всё, что твоя душа пожелает.

— Есть кое-что, чего она очень сильно желает, — сладко тянет Шуга. — Вот только так неудобно просить тебя, у тебя и так забот хватает, так что забудем, — омега тянется к меню, но альфа его забирает и требует ответа на свой вопрос. — Ну, раз уж ты настаиваешь, — прикусывает нижнюю губу омега. — Я хожу в салон через два квартала отсюда, — начинает Мин. — Очень красивый салон и услуги оказывает на профессиональном уровне, вот я и подумал, что у меня много свободного времени и занять голову нечем. Я бы очень хотел себе этот салон, я бы провёл там ребрендинг, сменил стиль и чем-то занял свою голову, чтобы не скучать так сильно по тебе, пока ты занят, — театрально вздыхает омега.