Эдельвейс/Сегодня - исключение (СИ)

Спрыгнув с медного коня, ты кажется, ещё с минуту стоял, салютуя рукой к сердцу своим зрителям. Оркестр вовремя словил твои намерения и играл какую-то торжественную музыку. Затем ты, кажется, поклонился королеве и быстрым шагом двинулся «за кулисы», стараясь выглядеть настолько уверенно, насколько это возможно.

Как только ты скрылся с глаз зрителей, твой быстрый шаг сошёл на нет. Вспышка адреналина сменилась полным упадком сил, и в голове остался только один вопрос:

Куда идти? Домой? Но я же ещё не посадил растение…

Единственно-правильным выбором было подождать, пока церемония закончится и большинство гостей разойдутся. Тогда ты смог бы выполнить обещание Энни.

Надо было где-то переждать, и ты вошёл в первый попавшийся шатёр-подсобку, кажется, предназначенный для хранения сценического реквизита. Часовой у входа слегка удивился, но беспрепятственно пропустил тебя.

Затем ты помнишь приход дорогих сослуживцев: они примчались сразу, как их отпустили со сцены. Многие из них жали тебе руку, хлопали по плечу, обнимали, яростно что-то доказывали, кто-то пытался шутить — но что бы они не говорили, всё это было в твою поддержку.

Ты помнишь заплаканные глаза Микасы и Конни, горячую ладонь Жана на твоей шее.

Кажется, всё, что оставалось смертельно-бледному тебе — это вымученно улыбаться, сидя на ящике, с трудом вставая для очередных объятий или рукопожатий.

Когда твои товарищи разошлись, с тобой осталась только Микаса. Она молчала, понимая, что ты выложился на все триста процентов, и нужно восполнить силы. Придвинув соседний ящик, Микаса бесшумно опустилась на него, и вы сидели плечом к плечу. Прямо как тогда, под деревом Эрена.

Микаса отлучилась лишь раз: чтобы принести тебе горячую похлёбку и кусок хлеба. Ты так и не понял, что было внутри похлёбки, механически прикончив её за считанные секунды. Должно быть, Микаса стащила еду с полевой кухни рабочих, в чьи обязанности входило собирать и разбирать сцену и трибуны.

Когда спасительное тепло оказалось внутри тебя, ты мгновенно «вырубился», как есть — в сидячем положении. С Микасой рядом, ты всегда ощущал себя в безопасности.

Жаль, она отказалась быть твоей телохранительницей. В отличие от капитана Леви, Микаса не подала в отставку сразу после смерти Эрена. Она оставалась в вашем строю, но наотрез отказывалась тренироваться и сражалась только в крайних случаях. Кажется, с боевыми искусствами она завязала навсегда.

Именно Микаса дала тебе понять, что церемония закончилась, слегка подёргав за рукав и тихонько прошептав: «Кажется, всё, Армин. Пора.»

И вот, примерно полчаса спустя, ты стоишь в своей белоснежной рубашке с закатанными рукавами и прилежно приминаешь лопатой землю вокруг только что посаженного зелёного ростка.

Ветер усиливается, и можно бы накинуть мундир, но ты твёрдо решаешь больше никогда его не надевать. К тому же, физическая работа не даёт тебе замёрзнуть.

Наконец, остановившись перевести дух, ты вытираешь пот со лба и, опираясь на черенок лопаты, оцениваешь плод своего труда. Кажется, всё в порядке: юное растение надёжно закреплено в бурой земле, и ему не страшны порывы ветра.

— Остался только дом и сын, Арлерт?

Оборачиваешься и видишь обладателя насмешливого голоса.

— Капитан Леви?.. — ты смахиваешь с глаз мешающие волосы и выжидательно смотришь на капитана, игнорируя его шутку.

— Неплохо сыграно на сцене, — одобряет Леви Аккерман и словно из праздного интереса спрашивает: — Что собираешься делать дальше?

— Завтра покажет. Думаю, расхлёбывать последствия. Утром я должен быть на ковре у её величества: меня уведомили, что будет решаться моя судьба.

— Это я и так знаю. Я не про завтра. Что ты будешь делать потом? — Леви слишком опытен, чтобы не догадываться, что максимальное твоё наказание — отстранение от службы на несколько лет. Хистория ни за что не допустит твоего тюремного заключения.

Честно говоря, ты не планировал так наперёд, и единственный план, который у тебя есть, это прочитать письмо Хитч и узнать, где находится Энни. Поэтому с лёгкой улыбкой ты говоришь:

— Полагаю, выбор у меня невелик. Либо дом, либо сын.

Леви Аккерман усмехается и протягивает тебе руку:

— Не знаю, увидимся ли мы ещё раз, но думаю, ты должен знать. Я ушёл в отставку, не потому что ты стал Главнокомандующим. Вовсе не из-за того, что я не видел в тебе своего лидера. Просто в моём досье мне было больше нечего написать про наличие рабочих конечностей.

На лице капитана возникает такая ухмылка, которую — ты готов поклясться! — он посвящал только командору Эрвину.

Крепко жмёшь ладонь Леви и чувствуешь, как ещё один камень свалился с твоих плеч. Сам того не ведая, капитан задал вектор твоему будущему, и этого внезапно становится достаточно, чтобы понять, для чего нужно жить.

— Дом… и сын, — шепчешь себе, глядя, как капитан, хромая, удаляется к выходу из сада.

Лицу становится тепло, так как солнце, наконец, пробивается сквозь тучи. Ты снова смотришь на росток, вспоминаешь просьбу Энни, и произносишь:

— Мне очень жаль, что так вышло, Марко. Но мы будем жить за тебя.