Эдельвейс/Сегодня - исключение (СИ)

— Не, Командор. Сегодня не выйдет. Как-нибудь в другой раз.

…она бьёт тебя прикладом винтовки по голове.

В твоих глазах темнеет, и ты на время пропадаешь из этого мира.

Комментарий к Глава 7. Дом и сын Надоумилось поменять название главы. Колебания были между “записка” или “дом и сын”.

В итоге выбран второй вариант, так легче ориентироваться в списке глав.

====== Глава 8. Пленник ======

Ты открываешь глаза в своей кровати.

Лёжа на правом боку, пытаешься сфокусировать взгляд на будильнике, стоящем на тумбочке прямо перед тобой: цифры словно отплясывают наркоманский вальс, двоятся и дрожат.

«Четыре… четырнадцать… нет, пять… пятнадцать… шесть…» — еле-слышно шепчут твои губы. Ты изо всех сил пытаешься зацепиться за время, поймать его, но оно раз за разом ускользает. В конце концов ты сдаёшься и закрываешь воспалённые глаза.

Висок над твоим правым ухом горит огнём, а щека под ним противно-липкая. Ценой титанических усилий тебе удаётся отлепить голову от подушки, но головокружение тут же нокаутом впечатывает тебя обратно.

Это сон?..

Я умираю?..

На тело давит такая смертельная усталость, что тебе сейчас и правда легче умереть, чем вернуться в реальность.

— Наконец-то. Спящая красавица открыла глазки, — отрезвляет тебя знакомый голос.

Пытаешься сфокусировать взгляд на источнике звука. Размытое пятно в кресле у окна вырисовывается в человеческий силуэт. Глаза дико болят, и главным образом по голосу ты понимаешь, что это Жаннет.

— Надумал бросить меня, командор? Ну и сука же ты.

Затем ты слышишь звук, от которого тебя передёргивает.

Его ты узнаешь из тысячи.

Точит нож.

Сглатываешь ком в горле. Он не уходит.

— Я не дура, командор. Только вот никак не пойму, почему ты такой тупой? Сукин ты сын.

Жаннет не торопится, прямо-таки мстя за выступление на церемонии памяти. Растягивает слова также, как и ты, будто у вас есть целая вечность.

Снова слышен скрежет стали. Невыносимый звук.

— Я бы перегрызла горло любому, кто встал на твоём пути. Просрать возможность войти в совет… уму непостижимо, — вздыхает Жаннет.

На этот раз сталь проходит по точильному бруску особенно медленно. Этот звук буквально просверливает твой мозг.

— Хватит, — хрипло просишь ты.

— Думаешь, я не поняла по твоим письмам, что ты собираешься к марлийской шлюхе? Я патриот, Армин Арлерт. И знаешь что? Больше, чем тебя, я люблю лишь одно, — ты буквально слышишь её улыбку. — Резать глотки марлийским мразям.

Наконец, до тебя начинает доходить, что происходит. Пытаешься пошевелиться, но понимаешь, что руки крепко связаны у тебя за спиной. Сейчас ты чувствуешь себя той самой синей бабочкой в сетях у паука.

— Если будешь хорошим мальчиком, я, может быть, передумаю, и — хрен с ним — закрою глаза на эту потаскушку.

Делаешь ещё одну попытку сфокусировать взгляд, чтобы поговорить с Жаннет.

— Где… бабуля Джун?

— Ты про эту? — равнодушно бросает Жаннет. — Лови.

И в этот же момент на твою постель летит что-то тяжёлое, утыкаясь прямо в твой пах. По растрёпанным (нет…) седым волосам (пожалуйста, нет…) ты узнаешь (о боже…) голову бабули Джун.

Она падает, повернувшись к тебе кровоточащим обрубком шеи, и слава богу, ты не видишь лицо. Этого и так достаточно, чтобы…

Не сумев сдержать позыв рвоты, начинаешь давиться ей, и тебя выворачивает прямо на подушку. Но так как в твоём желудке почти ничего нет, рвота переходит в кашель.

— Ах ты старая шлюха! Решила отсосать моему дорогому командору?! А катись-ка ты отсюда, — схватив голову за волосы, Жаннет, как ни в чём ни бывало, выбрасывает её в открытое окно.

Не в силах унять кашель, чувствуешь, как Жаннет берёт тебя за плечи и рывком приводит в сидячее положение. Затем одной рукой она оттягивает тебя за волосы назад, обнажая горло, а другой прижимает к нему армейский нож.

— А ну успокойся, — командует она, — Сейчас же прекрати кашлять, меня это бесит.

— Зачем… ты…. это сделала… — сквозь кашель хрипишь ты, чувствуя, как слишком сильно прижатое лезвие ранит тебя с каждой судорогой твоего тела.

Жаннет рывком подтаскивает тебя к зеркалу.

В нём отражаетесь вы оба. Твоя мучительница всё также оттягивает твою голову назад, но отводит нож от уже кровоточащей шеи и подносит его к твоей левой щеке.

— А сам как думаешь? — говорит она, начиная целовать тебя через плечо в правую щёку. Ту самую, которая — как ты видишь в зеркале — покрыта запёкшейся кровью.

С ней бесполезно разговаривать.

Она сошла с ума.

И осознание этого даже страшнее, чем отрезанная голова.

— Старуха не хотела меня пускать. Но теперь мы можем жить в этом доме только вдвоём, — Жаннет начинает целовать твою шею, пачкая губы в крови. Это так омерзительно, что заставляет внутренности сжаться в комок.

— Хватит… — хрипло умоляешь ты, но она чуть сильнее вжимает лезвие в твою щёку, заставив поморщиться от боли.

Внезапно, словно наигравшись, Жаннет швыряет тебя в кресло. Ты врезаешься животом в сиденье и сползаешь на пол, тяжело дыша и глядя на неё исподлобья.

— Значит так, план такой, — Жаннет грациозно вертит в руке окровавленный нож, красуясь перед тобой и явно испытывая наслаждение от демонстрации своей силы.