Единица безумия

Передвигалась мать по кухне, прихрамывая. Ходьба давалась ей с трудом.

– Что с ногой?

– Ушибла. Говорю ж, если б не Бруня… – в глазах отразилось простое беззлобное страдание.

Андрей сделал попытку ей помочь. Раскрасневшаяся от этого разговора и от усилий, она отказалась от его помощи, потом вгляделась в сына внимательно, как бы ища в его лице ответ на какой-то вопрос, грустно улыбнулась и сказала:

– Женился, что ли? Даже не сообщил.

– Женился, – кивнул он, посмотрел на свое кольцо и сел за стол.

– Девушка хоть… хорошая?

– Хорошая.

– Ну… хорошо тогда… – Протянула руку, собираясь взъерошить его волосы небрежным жестом, ровно как в детстве, но, спохватившись, одернула руку и лишь неловко погладила по плечу.

Бруня постукала хвостом по полу и устремила на Андрея пытливый взгляд.

– Иди сюда, – позвал он.

Овчарка, поощренная его голосом, аккуратно приблизилась к нему, припадая на все четыре лапы.

– Бруняшка, хорошая ты моя собачка, – положил руку ей на спину.

– Соскучилась по тебе. Корму бы ей купить.

– Я ее к себе заберу. Да, Бруня? У меня и будка имеется…

Чай Рысь не пил. Посидел еще немного, дожидаясь хозяйку дома.

Уходя, еще раз пообещал все решить и дал матери денег, чтоб нахлебницей у Антоновны не была и одежду какую-нибудь себе купила. Он не знал точно, куда делся отчим, мог только догадываться.

– Ну че, пошли… туманы над рекой, – вздохнул Марк.

– Где ж его искать теперь, козла этого?

– Думаешь, за кордон свалил? В родных пенатах он. И денежки при нем. Те, что пропить не успел.

– Думаешь? – посомневался Рысь.

– Андрюша, я тебя умоляю, – посмеялся Каверин, не утративший доведенную до инстинкта способность постоянно анализировать ситуацию. – Такие все при себе держат, не в банк же он бабло потащит, сам подумай. Он там, где его кореша. Там, где он похвастать может. В горло льет, рублем раскидывается.

– Значит, поедем к его корешам. Только Бруню домой отвезем. Не зря папка «Домик Хоббита» заказал, должен же в нем теперь кто-то жить.

Глава 23

Ситуация, в общем, складывалась довольно неприятная. Прямых доказательств, что отчим деньги спер и мать поджег, у Андрея не было, но по всему выходило именно так. Какие еще могут быть варианты? Мать страстно убеждала в своей трезвости, и Андрей хотел этому верить. Сколько себя помнил, желал лишь одного: чтобы не пила. Любил ее, несмотря ни на что, и всегда жалел. Бесновался от злости, видя, как она губит себя, тратя жизнь непонятно на что. От невозможности повлиять на нее и что-то изменить его сыновья любовь временами перерождалась в настоящую ненависть, но мать все равно шла своей дорогой.

Спутников тоже выбирала себе под стать, особой избирательностью не отличаясь. Странно получалось. Ведь всегда и во всем искала выгоду, а выходило наоборот – чаще пользовались ею. Всегда она кого-нибудь содержала. Какого-нибудь очередного неудачника, типа отчима. Вечно замусоленные штаны, вечно руки в карманах… и мамка вечно с сумками из магазина. Выходя из школы, хотел кинуться ей на шею, да сумки эти все время мешали. Так и шли они молча, постепенно ускоряя шаг, будто от кого-то убегая. Дома облегченно вздыхали. Тогда мать расспрашивала про школу, про учебу. Андрей рассказывал, а она рассеянно кивала, угукала, суетясь между столом, плитой и холодильником. Отчим чаще молчал, чем говорил, ничего не спрашивал. Был угрюм и неразговорчив. Продолжалось это до тех пор, пока на столе не появлялась бутылка. Тогда его усталое, нерадостное лицо мгновенно оживлялось, веселело. Он потирал руки, мол, после тяжелого трудового дня одну стопочку можно, хвалил жену, самого себя и даже Андрея. Хорошо у них, дескать, дом полная чаша. Выпив, набрасывался на еду, в нем просыпался «отец», появлялась какая-то осмысленность во взгляде. Он задавал вопросы, интересовался жизнью пасынка, и все бы ничего, да только одной стопочкой дело не ограничивалось. Шутки становились пошлее, разговоры – злее. Вспоминал он свое детство, свой отчий дом и непременно ругал неблагодарную молодежь…

Родительница Андрея никогда не была идеальной, да и хорошей матерью по общепринятым меркам ее нельзя было назвать, но все равно она есть и остается его матерью. Близкой, понятной… родной.

– Это совсем не по-человечески. Я даже не думал, что он на такое способен, – задумчиво произнес Рысь.

Дорога, освещенная цепочкой уличных фонарей, казалась бесконечным туннелем. Мелкие серые облака все-таки собрались в одну большую тучу и низвергли воду на землю. Фары встречных машин отражались от луж, как от зеркала.

– Так часто бывает, что самые злые поступки совершают самые обычные люди, – ответил Марк, не поворачивая головы. – И это страшно, потому что от них ты этого совсем не ждешь. Всегда ждешь зла от злодеев.

Это правда. Андрей тоже такого не ждал. Поэтому осознание всей чудовищности поступка доходило до него медленно. Подъехав к дому отчима, чувствовал, как от гнева буквально мутило. Пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, где тот обитал до того, как поселился у них. Чего только не достанешь из закоулков памяти, когда сильно нужно.