Единственная Джун

– Через бумажные-то стены? Не-а. – Мы идем, держась за руки, по Центральному парку, поглощая черничные булочки. Моросящий дождик уже прекращается, а небо проясняется. Я поднимаю взгляд, всматриваясь в сине-серое небо, ноги утопают в мокрой траве. – Он просто любит музыку. Все любят музыку.

– Боже, Брант. Конечно, он пытался заглушить мои вопли банши[50], когда ты трижды довел меня до экстаза.

– Ты можешь спросить его, когда мы вернемся.

– Да я скорее умру.

– Тогда я спрошу его. – Я отправляю в рот последний кусок булочки и начинаю жевать. – Для собственных исследовательских целей. Мне бы хотелось узнать мнение со стороны. Знаешь… были ли мы на самом деле на уровне воплей банши, потому что тогда это впечатляет, или это было больше похоже на посредственные стоны? – Она смотрит на меня, прищурив глаза и проглатывая остатки своего завтрака. – Есть что-нибудь еще, что я могу сделать? Необычную позу, или трюк с языком, или…

Смеясь, она прыгает мне на спину, и я подхватываю ее за бедра.

– Ты меня смущаешь.

– Я просто хочу научиться, Джун.

– Ты блестящий любовник, и ты это знаешь. Тебе просто некуда совершенствоваться.

– Для меня это звучит как вызов.

Я катаю ее на спине по парку, возвращая себе свое детское звание лучшего в мире «катальщика на спине». Я все еще вглядываюсь в небо: золотистая дымка проглядывает сквозь облака, когда у Джун звонит телефон.

– Я хотела тебе кое-что сказать, но… – Она соскальзывает с моей спины. – Секунду, мама звонит мне по видеосвязи. – Джун отвечает на звонок, затем вытягивает руку, пока не оказывается в кадре. Саманта и Эндрю машут через экран. – Привет!

– Джун Танцун, – острит Эндрю, поднимая брови. – Как поживает моя королева танцев?

Она закатывает глаза:

– В легком ужасе от твоих рифм.

– Тогда я должен себя поздравить.

Я улыбаюсь, затем захожу в кадр и машу им рукой.

– Доброе утро.

Они оба улыбаются с теплотой.

И я чертовски благодарен за это.

Я благодарен за каждую их улыбку, потому что она и есть это. Подарок. Я очень благодарен за открытку на день рождения, которую получил в апреле, и за случайные телефонные звонки или электронные письма, и за то, что они не отвернулись от меня после того, как я перевернул их мир с ног на голову.

Они могли бы. Могли бы с легкостью.

Поэтому я благодарен. Каждый момент, когда они доверяют мне свою дочь, – драгоценный подарок.

Саманта сияет, сидя рядом с Эндрю на диване в гостиной. Она вертит в руках стакан кофе.

– Доброе утро, Брант. Как там с погодой?

«Как обычно, все идет не по плану», – мысленно отвечаю я. Вместо этого говорю:

– Дождливо, но пробивается солнце.

Эндрю кивает.:

– И здесь то же самое. Кип вчера благополучно добрался?

– Ага, – отвечает Джун. – Он еще спал, когда мы улизнули за булочками. Брант любит гулять вместе после проливного дождя. – Она бросает на меня вопросительный взгляд. – Это бодрит, я думаю. И в парке тише.

– Звучит прекрасно, милая, – говорит Саманта. – Мы не будем тебя отвлекать… мы просто хотели узнать, как вчера прошел твой день рождения…

Саманта замолкает, когда что-то привлекает мое внимание, прямо над верхушками деревьев.

Вспышка красок.

Вихрь цвета.

Черт возьми, это оно.

Я ускоряю шаг, обгоняя Джун, пока она задерживается, чтобы попрощаться. Завернув за угол, я задираю голову, чуть не теряю дыхание, когда в поле зрения появляется величественная радуга. Моя кровь бурлит от адреналина. Сердце стучит облегченно.

Я поворачиваюсь и вижу, как Джун отключает звонок и смотрит на меня. Она останавливается, морщит лоб, как будто удивляясь, когда я успел так далеко отойти. Или, может быть, ее просто удивляет восторженная улыбка на моем лице и слезы на глазах.

Джун шагает вперед – сначала медленно. А потом она снова останавливается, внимательно вглядываясь на небо. Ее глаза округляются, как сапфировые шарики, рот открывается от восхищения.

– Брант… смотри! – Она показывает пальцем, будто я не вижу.

Как будто я мог этого не заметить.

Как будто я не ждал этого момента месяцами.

Не сводя взгляда с радуги, она бежит ко мне, радостно всхлипывая.

– Как красиво. Было так много радуг в Нью-Йорке, когда мы были порознь, но ни одной с тех пор, как ты приехал ко мне, и я так сильно хотела снова ее увидеть. Зима сменилась и… – Она поворачивается ко мне лицом.

А я уже стою на одном колене.

Джун замолкает, губы застывают в форме буквы «о». Она прижимает руку к груди, прямо над сердцем.

– Брант?..

– Джун Аделин Бейли. – Я смотрю в ее широко распахнутые, блестящие глаза, когда достаю из переднего кармана коробочку с кольцом. Я купил его в марте и носил с собой каждый день в ожидании радуги. – Джунбаг.

– Брант, – повторяет она, задыхаясь на моем имени.