Единственная Джун

– О боже, мне так жаль. – Девушка вручает Тео его заказ, проводя руками по фартуку. – Просто то, как вы двое общались друг с другом, я просто подумала… оу, хорошо. Простите.

Она краснеет, смутившись.

Я делаю то же самое, потому что мне ужасно неловко.

Сотрудница прочищает горло, почесывает шею и уже обращается к Тео:

– Вы, должно быть, ее парень. Прошу прощения за недоразумение.

– Я тоже ее брат.

Она таращит глаза.

– Вау. Здорово, это… здорово. – Она машет нам рукой на прощание и поспешно удаляется. – Пойду-ка я умру от стыда.

Мы отходим от прилавка, Тео идет следом. Мы открываем стеклянную дверь – маленький колокольчик сигнализирует о нашем уходе и звучит уже не так бодро. Когда я откусываю мороженое, то понимаю, что у него вкус стыда.

– Это было, мягко говоря, стремно. – Тео идет рядом со мной, когда мы сворачиваем на набережную, где по воде плавают утки, рассчитывая на угощения от прохожих. – Твое лицо такое же розовое, как и твой купальник, Пич.

– Тс-с.

Я чувствую, что он наблюдает за мной, пока мы идем, и я непроизвольно ускоряю шаг, как будто пытаясь исчезнуть из его поля зрения.

– О чем она вообще?

– Я откуда знаю? – Я вздрагиваю, когда мое внутреннее раздражение вырывается наружу – это не похоже на меня. Я превратилась из грубого подростка в вежливую красноречивую девушку по большей части благодаря тому единственному случаю, когда моя мама записала меня на видео в разгар моего гормонального урагана – мне было пятнадцать. Она показала мне видео, когда я успокоилась, и мне было так стыдно за мое поведение, что я быстро изменила свое отношение. Это помогло мне понять, как другие люди меня воспринимают, поэтому теперь я прилагаю немало усилий, чтобы всегда выставлять себя с лучшей стороны. Быстро придя в себя, я улыбаюсь Тео:

– Прости.

Мой брат, кажется, и не обиделся, но это неудивительно. С годами я обнаружила, что только две вещи в этом мире по-настоящему его могут задеть: одна из них – это люди, которых обижают.

Вторая – люди, которые потенциально могут поставить меня под удар. В основном это представители мужского пола, которые смотрят на меня, говорят со мной и, боже упаси, прикасаются ко мне, а иногда и дышат со мной одним воздухом. Вероятно, последнее зависит от его типа: если он похож на человека, который может быть замешан в вышеперечисленном списке преступлений, то ему конец.

Тео не отвечает какое-то время, облизывая мороженое. Затем задумчиво произносит:

– Интересно, почему она так подумала?

У меня снова пылают щеки, и даже холодное мороженое не в силах помешать этому.

– Странно, да?

– Определенно странно. Она сказала что-то о том, как вы двое общались друг с другом… что, черт возьми, это значит?

– Понятия не имею. Ей явно нужен урок по социальным сигналам.

– Тоже так думаю. – Он снова замолчал, и я полагаю, что этот унизительный разговор наконец-то закончен. – А как вы взаимодействуете? Типа обнимаетесь или еще какая-то фигня в этом роде? Или ты…

– Тео, это неловкий разговор. Он мой брат, и мы ведем себя друг с другом, как и всегда. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

Я снова чувствую на себе взгляд Тео. Стальной взгляд голубых глаз. Он вздыхает, когда мы прогуливаемся по берегу реки, и когда я поднимаю на него взгляд, он уже доедает мороженое. Теперь его внимание приковано к воде.

– Сегодня подходящий денек, чтобы кого-нибудь спасти, – говорит он.

Я смеюсь. Он всегда так говорил, когда еще жил с нами, прямо перед тем, как уходил на смену. Сегодня подходящий денек, чтобы кого-нибудь спасти.

– Я спасаю гораздо меньше людей, чем думал, когда шел на эту работу. Где все эти дамы в беде? Принцессы, запертые в замках с привидениями? – Рыжеватые волосы Тео развеваются на ветру, а когда он улыбается, веснушек словно становится больше. – На прошлой неделе я спас из канализации котят.

Я рассмеялась.

– Это точно считается, – говорю я, облизывая растаявшее мороженое, капающее мне на руку. – Но если серьезно, я знаю, что однажды ты обязательно спасешь кому-нибудь жизнь. Ты был рожден для этого, Тео.

Он притягивает меня к себе и обнимает, пока мы прогуливаемся по набережной. Слегка сжимая в объятиях, он произносит:

– Пока ты веришь в меня, Пич.

* * *

Тео подвез меня к дому Селесты после нашей прогулки за мороженым, и мы провели несколько часов, репетируя танцевальный номер, сплетничая и строя планы на следующие выходные: брат Селесты собирается на вечеринку, и она хотела, чтобы мы обе туда пошли.

Я не очень люблю вечеринки в основном потому, что у меня есть глубоко укоренившийся страх, что мои братья тотчас материализуются из воздуха, если я только взгляну в сторону алкоголя. Они точно вынесут меня вверх тормашками, надев на меня «пояс целомудрия», и сотрут в порошок любого парня, который имел наглость находиться со мной под одной крышей.

Кроме того, у пива вкус картона, на который помочилась собака.