Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

Окинув скептическим взглядом измазанное нечто с бурой челкой, занавесившей острое личико с непонятного цвета глазами, Габраэл без разговоров прошагал к вывернутой коряге и отыскал ворох сброшенной одежды. По штанам и тунике успели потоптаться все волки стаи, порядком их измяв и продырявив когтями. Один сапог так и не удалось найти. Но Арэль был и тому рад. Главным для него было срочно спрятать свои худые телеса от жалостливого взгляда короля. Распаковывать сумку в поисках смены белья юноша опасался — ни к чему другим смотреть на содержимое.

— Что-то больно маленький ты для двадцати лет, — пробормотал Габраэль, наблюдая, как к ним приближается кавалькада блестящих всадников. Арэль не стал спорить. Не удивительно, что его приняли за прошедшего первое совершеннолетие — оборот совершался после двадцати. Лишний камушек в фундамент его новой легенды об ученике лекаря.

А король скептически рассматривал молчаливого найденыша. Мальчишка был слишком мелкий, нескладный и худой. Даже не поймешь, кем станет в будущем: то ли Дарующим, то ли Хранящим. Но явно не Защищающим — слишком уж комплекция не та. Наверное, все-таки Дарующий… не рассматривать же парня более пристально. Но комплекция все-таки ближе к Дарующим.

Хотя… может и вытянется еще… кто этих детей разберет! Помнится, Сиранн в этом возрасте тоже был щепкой. Нет, брат все-таки был и повыше и покрепче…

— Ладно, — решил мужчина, беря за уздцы подведенную для него лошадь. — Поедешь с Вессином.

И вскочил в седло, давая отмашку на движение. Кони, приученные к оборотням, спокойно реагировали на витавший рядом с их хозяевами звериный дух. И разом перешли на рысь, радуясь возможности размяться.

…Для Арэля все вокруг было как во сне.

Казалось, его только-только выскребали из-под спасительной коряги. И вот он уже неуклюже подпрыгивает на широком крупе высокой лошади, изо всех сил цепляясь за плащ рыжего гвардейца. А сам Вессин раздраженно отпихивает его руки от себя, когда Арэль вцеплялся особенно сильно, боясь соскользнуть с идущей крупной рысью лошади. Юноша никогда раньше не садился в седло, а уж ездить совсем без него не мог даже и помыслить. Варос научил его всему, кроме вольтижировки. Не могли же они заниматься этим под самым носом Крэйна, да и не соответствовали такие занятия образу, что создавался в глазах княжеских соглядатаев — ненужного ребенка, навязанного князем старому лекарю.

Так что теперь приходилось неловко подпрыгивать за спиной гвардейца и цепляться за его плащ. И молить всех богов сразу, чтобы не рухнуть с такой высоты на проносящуюся под босыми ногами дорогу… тогда его просто затопчут другие кони.

Так что короткий перекус в придорожной таверне Арэль воспринял как благословение свыше. У него ломило все тело, болела голова и недавно полученные синяки, горло саднило и руки сводило судорогой. Не сказавший ни слова гвардеец с неопределенным (и весьма злобным!) ворчанием по одному разжал пальцы мальчишки и соскользнул на землю, не утруждаясь более заботой о навязанном ему оборвыше. Дальше и сам слезет, а ему надо успеть за распоряжениями к десятнику.

Так и оставшись сидеть на лошадином крупе, Арэль вцепился вместо исчезнувшего плаща в заднюю луку седла, опасливо косясь вниз и прикидывая, как ему с его больной ногой спускаться. Да еще и боевой конь, оставшись без хозяина, принялся угрожающе коситься на свой «груз». И кто знает, чем бы все закончилось, но тут вернувшийся гвардеец равнодушно сдернул мальчишку на землю, толкнув по направлению к кухне, откуда долетали вкусные запахи и слышался визгливый смех служанок.

— Не рассусоливай! — Буркнул солдат, прежде чем вновь скрыться в толпе. — Быстро перекуси и будь готов ехать дальше.

Арэль и не собирался рассусоливать. Есть хотелось просто зверски, но еще больше хотелось отлить и помыться. От него несло лошадиным потом: едкая вонь забивала горло, мешая дышать. А еще сильно болели натертые ноги — плохо защищенная полотняными штанами (порванными!), нежная внутренняя поверхность бедер оказалась натерта до кровавых волдырей.

С трудом, стараясь идти враскорячку, Арэль проковылял к колодцу и, наплевав на возможных свидетелей, принялся умываться. Благо лошадиных поилок было несколько, и туда накачивали свежую воду. К сожалению, оказалось, что часть содержимого сумки пропало: сверток с полученной в деревне едой и мешочек с лекарствами. Видимо, когда он волок суму, клапан расстегнулся и то, что лежало на верху, выпало. Пропал и кошелек с честно заработанными серебрушками.

Арэлю было до слез жалко денег и лекарств. Хорошо хоть золото и камни уцелели, спрятанные на самом дне сумки, но доставать их себе дороже — сразу возникнут ненужные вопросы. И мальчишка, как можно тщательнее промыв потертости, натянул чистую одежду и поковылял в сторону кухни попросить хоть вина — обработать кровавые волдыри на бедрах. Но толстый хозяин постоялого двора, занятый обиходом знатных гостей, даже не глянул на нищего мальчишку.

— Нечего здесь шляться! — Замахнулся он на побродяжку. — Вино ему подавай! Да ты хлебную корку купить не сможешь, нищеброд вшивый!