Единственный ребенок

Я тоже желал ее внимания и любви. Хотел чувствовать тепло ее руки, гладящей меня по голове. Хотел засыпать в ее объятиях, слушая, как она поет мне колыбельную.

Моя душа всегда была как изъеденный червями древесный лист — повсюду дыры. И стоило мне ощутить продувающий сквозь эти дыры ветер, как я убивал. Но убийства не заполняли пустоты.

Так что все еще далеко не кончено».

Пустота заполнится, подумал Ли Бёндо, если он опять увидит Сонгён. Она заставит эту пустоту, разъедающую ему душу, уйти прочь. Только б еще разок повидаться с ней!

Глядя на камеру в углу, он погрузился в размышления.

Как пробиться сквозь эти неприступные стены и увидеть ее вновь? После самоубийства одного из заключенных количество охранников увеличили до крайнего предела. Осужденному к высшей мере преступнику вырваться отсюда совершенно нереально, если он только не мертв.

Опять вспышка, опять оглушительный раскат грома. Ливень все так и лил без передышки. Казалось, что буря готова снести мир ко всем чертям.

«Вот он, ответ», — подумал Ли Бёндо. И начал готовиться прокладывать себе путь на свободу.

* * *

Охранник, наблюдавший за мониторами в дежурке, вскочил на ноги как ужаленный. Другой, дремавший в кресле, вытянув ноги, удивленно открыл глаза.

— Что такое? — спросонья спросил он.

— Этот… этот чокнутый сукин сын перерезал себе глотку!

Потрясенный охранник подобрал под себя ноги и глянул на мониторы. Большинство остальных смертников лежали на своих койках. Только камера Ли Бёндо выглядела по-другому.

Стоя в самом ее центре, тот смотрел прямо в объектив, словно хотел, чтобы его было лучше видно. Похоже, был не в себе — зубы оскалены, на губах кривая ухмылка. С шеи у него капала густая темная кровь, скатываясь по тюремной робе и лужей собираясь на полу. Его нельзя было оставить с таким кровотечением. Он мог умереть в любую секунду.

— Звони начальнику! Объявляй тревогу!

Начальник охраны, который сразу же ответил на звонок, приказал охранникам немедленно отправляться в камеру, взяв с собой тюремного фельдшера, и срочно доставить Ли Бёндо в больницу, если ситуация действительно критическая. Голос его дрожал от ярости.

Дежурный фельдшер, приняв вызов охраны, прибежал почти сразу же, и все моментально помчались в блок осужденных на смертную казнь. Резко распахнув дверь, ворвались в камеру. Ли Бёндо лежал на полу, стискивая руками шею. Пол был скользким от крови.

Фельдшер быстро наклонился, чтобы осмотреть ему шею, но тот не давал — лишь стонал, корчась от боли. Медик попытался оторвать его руки от шеи, чтобы осмотреть рану и остановить кровь, но без толку.

— У него сильное кровотечение. Он может умереть, если задета сонная артерия. Нужно срочно переправить его в больницу, — сказал фельдшер охранникам. Те немного помедлили, пребывая в нерешительности, но в конце концов достали ключи и открыли ручные и ножные кандалы Ли Бёндо.

— Пусть скорую запустят на территорию. И позвони начальнику, — распорядился старший смены охранников, обращаясь к своему подчиненному.

Вскоре под проливным дождем из приписанной к тюрьме ближайшей больницы прибыла скорая помощь.

Ли Бёндо положили на каталку, которую принесли с собой медики со скорой, и подкатили к распахнутым задним дверям машины. Вслед за сложенной каталкой внутрь залезли два охранника. В большой спешке скорая по поливаемым дождем улицам понеслась в больницу.

29

Открыв глаза, Сонгён увидела рядом с собой спящую девочку.

Она невольно поежилась и перевернулась на другой бок. Не могла заставить себя посмотреть в лицо Хаён, словно ровным счетом ничего не произошло. В этот момент сверкнула молния, и лампа на ночном столике тут же погасла. Похоже, молния ударила где-то совсем рядом, нарушив электроснабжение.

Хаён пошарила вокруг себя руками, после чего крепко вцепилась Сонгён в запястье, пугаясь даже во сне.

Сонгён хотелось стряхнуть с рук эти маленькие пальчики. Хотелось прикрикнуть на Хаён, чтобы убрала руки, чтобы вообще к ней не прикасалась! Но она не смогла. Опять перевернулась и обхватила голову девочки обеими руками. Лоб у той был горячий, как и все тело. От ее волос, мокрых от пота, руки Сонгён стали влажными. Почмокав губами, спящая девочка что-то неразборчиво пробормотала. Вроде как пыталась сказать, что ей страшно.

— Не бойся. Свет скоро включат, — негромко проговорила Сонгён. Но электричества так и не дали, даже через некоторое время.

Сонгён испытывала невероятно запутанные чувства по отношению к девочке.

Она припомнила свой короткий сон. Подумала о Хаён из сна, пытавшейся всучить ей лекарство. Скорее всего, это услышанное от сержанта Ю породило столь странный сон. И благодаря этому сну один из ее вопросов разрешился. Яд. Она отказывалась верить сержанту Ю, думая, что ребенок никак не мог раздобыть какую-то отраву. Но ответ оказался очень простым.

Мать Хаён приняла какие-то таблетки, чтобы покончить с собой. А что, если Хаён нашла их и до поры до времени припрятала? Это ничуть не исключено. Сонгён все больше и больше склонялась к выводам сержанта Ю.