Единственный шанс

Японцы, кланяясь, смотрели на него с надеждой и подобострастием, принимая за главного начальника. И только один солдат, до крови закусив губу, старательно отводил взгляд. Скуластое, клинообразное, с широкими ноздрями и острым подбородком лицо его передергивал нервный тик. Горбатов уже встречался с такими вот озлобленными, знал: от них можно ждать любых неожиданностей. Подумал, что японца следовало связать, пока сдуру не натворил беды. Только хотел распорядиться, как японец отскочил в сторону, выхватил из кармана пистолет. Глаза его в бешенстве сузились. Направив оружие на мичмана, что-то хрипло крикнул, однако выстрелить не успел. Откуда-то сбоку на японца бросилась маленькая юркая фигурка. Юнга! Вцепился руками в пистолет, что есть силы дернул книзу. Коротко ударил запоздалый выстрел, и мальчик медленно осел на землю. В следующую секунду к японцу подскочили разведчики, заломили ему руки, а Горбатов подхватил парнишку.

– Ваня! – крикнул. – Сынок! Ты жив?

Юнга открыл глаза.

– Ранен?

– Ни, – мотнул он головой. – Перелякався чуток…

Все о облегчением рассмеялись. А Горбатов рассердился:

– Ах, чертенок! Я тебе что приказал, Иван?

– Не шуми, командир, – заступился за парнишку Сидоренко. – Он же, как ни крути, жизнь тебе спас. Лучше скажи, что с этим бешеным гадом делать, – кивнул он на японца. – Может, шлепнуть – и дело с концом?

– Расстреливать пленных никто права не давал! – ответил Горбатов. – А с этим, думаю, наши разведчики особый разговор иметь будут. Ведите всех на берег, к бухте.

Подошел лейтенант.

– Послушайте, мичман, – сказал он обескураженно, – мы все вокруг облазили. Надеялись хоть что-нибудь найти. А ничего нет…

– Не красоты же природы они обороняли?

– Понимайте, как хотите, а только ничего не обнаружилось. Деревья, бамбук, скалы. Даже ни одного паршивого дота…

– Не может того быть! Давайте еще раз тщательно осмотрим местность.

Однако и при повторном осмотре ничего не обнаружили. Напрасно Горбатов шарил по кустам, в траве, между валунами, спускался в расщелины – все впустую.

– Может, они отход начальства прикрывали? – предположил лейтенант. – Оно удирало, а солдаты…

– На чем удирало? – насмешливо спросил Горбатов. – Разве ты видел самолет? А за морем все время ведется наблюдение. Нет, видно, они что-нибудь прятали тут…

На землю опустилась ночь, и Горбатов решил прекратить бесплодные поиски. Построив взвод, он приказал сержанту вести всех в поселок. Мичман покидал поляну последним. Прежде чем спуститься к своим, еще раз обернулся и в который раз подумал: «Что же или кого все-таки защищали тут японцы?..»

Подозрительная шхуна

Стоя на мостике, лейтенант Горбатов привычно вглядывался в иссиня-зеленую, простиравшуюся до самого горизонта гармошку волн. Вынырнувшие из воды, как всегда неожиданно, две вершины начали быстро расти, раздвигаться вширь. И вот уже на их позолоченных восходящим солнцем склонах стали видны снежные прожилки. Одна вершина – вулкан Менделеева, могуче расправивший плечи пологих склонов; вторая – Тятя со срезанной шапкой.

Чем ближе подходил пограничный корабль к острову Кунашир, тем четче проступали изломы скал. Лейтенант смотрел на них и вспоминал деда. Летом сорок пятого тот высадился здесь со своими разведчиками и принял бой, оказавшийся для него последним. На этом война закончилась.

Дед, Михаил Демидович, – заслуженный человек. Полвека отдал флоту, из них почти четыре года воевал в Заполярье. Внуку от старого боцмана достались в наследство отблески его славы и имя. У них в семье традиция – давать сыну имя деда. Михаил, Демид, снова Михаил. А с именем наследовали не только дух предков, а и профессию.

Военно-морское училище Михаил окончил с отличием. На предложение служить в морских частях пограничных войск откликнулся с энтузиазмом. Учеба, спорт, служба давались ему легко. Михаил был высок, статен и, как утверждали некоторые девчонки, хорош собой, особенно в морской форме. Профессия военного моряка привлекала романтикой, а пограничная служба – тем более. Погони, схватки, задержания, конечно, обязательно с риском для жизни. Будущая служба еще заманчивее стала, когда его начали учить выслеживанию нарушителей, распознаванию их хитростей, уловок. И Михаил все больше укреплялся в мысли, что выбрал правильный путь. На Тихий океан же попросился потому, что это не только граница, а и суровый край – есть где проверить себя в деле.

Подобные мысли вслух высказывать почему-то не принято. Могут подумать – нескромен. И зря! Честолюбие военному человеку (Михаил в том уверен) необходимо. Оно – стимул для продвижения по службе. Ничего худого в том, что стремишься достичь большего, нет.

Желающих ехать на Тихий океан оказалось много, гораздо больше, чем вакантных мест. Михаилу при отборе отдали предпочтение как отличнику. Учли, наверное, и то, что он представитель морской династии, – отец ведь тоже был военным моряком. На мандатной комиссии Михаил так и заявил: «Хочу продолжить семейную традицию: быть там, где труднее всего!» И Горбатов поехал на Курилы.