Единственный шанс

Вопрос, на который отвечать было совсем необязательно, задавался замполитом по привычке. Сам он отличался завидным здоровьем, быстро привык к курильскому климату и за год пребывания тут ни разу не простудился. Лицо, впрочем, было бледным: к Бурмину не приставал загар. Летом, когда в океане не спрячешься от обжигающего солнца, кожа у него сгорала, становилась багровой, и облезала клочьями. Особенно доставалось широкому, постоянно облупленному и шелушившемуся носу. Светло-серые глаза в сочетании с шевелюрой цвета соломы и такими же бровями делали Бурмина блеклым. Это особенно бросалось в глаза, когда он шел рядом с женой. Его Люся была яркой брюнеткой с цыганскими глазами. Они и по характеру разнились. Тем не менее сдержанный, несколько медлительный Бурмин и веселая, бойкая на язык толстушка Люся, чуть выше своего благоверного ростом, были идеальной парой. В маленьком военном городке, где все знают друг друга, лишь удивлялись: как могут ужиться, никогда не ссорясь, столь полярные натуры.

– Куда путь держим? – спросил Бурмин, все еще стоявший на палубе.

– Вперед, – отозвался Горбатов.

Он относился к замполиту с легкой иронией. Тот окончил политучилище по сухопутному профилю, на море попал хоть и по желанию, но, в общем-то, случайно.

– И что же тем… впереди? – насупился Бурмин.

– Уточняю, товарищ старший лейтенант, – опередил Михаила Пчелкин, – идем в заданный район на охрану государственной границы. Вам сообщить координаты?

– Не надо, Алексей Степанович. Я зайду в рубку и с вашей помощью разберусь по карте…

У трапа появился матрос Ковалец.

– Разрешите доложить, товарищ лейтенант, – протянул он Горбатову радиограмму. – Застава Лагунная дает наведение!

– Что там? – вяло спросил Горбатов, а про себя подумал: «Опять какая-нибудь старая посудина заблудилась». Он пробежал глазами текст радиограммы. Так и есть: у мыса Столбчатого в наших водах неизвестная шхуна.

– Разрешите прокладывать курс, товарищ вахтенный офицер? – спросил Пчелкин.

– Разрешаю!

Горбатов дал сигнал тревоги, и моментально на корабле все пришло в движение. Перекрывая пронзительный звон колоколов громкого боя, послышался топот ног. Взревели двигатели, переключенные на «полный вперед». Корабль вздрогнул и резко прибавил ход.

– Право на борт! – скомандовал лейтенант.

– Есть, право на борт! – повторил рулевой.

Харитон Жарких кряжисто стоял у руля, широко расставив для упора ноги. Стиснув штурвал, он угрюмо и вроде бы бесстрастно исполнял команды. Уж очень ему хотелось выглядеть перед всеми этаким морским волком. Пониженный за какие-то проступки из старшины 2-й статьи, Жарких прибыл на корабль недавно. Будь его воля, Горбатов ни за что не взял бы такого разгильдяя в экипаж. На других может отрицательно повлиять, в этом командир базы Вальясов абсолютно прав. Но стоило тому в присутствии Плужникова заявить, что Жарких неисправим, как командир сразу попросил перевести его к себе. И о чем он думал?..

Корабль шел, огибая мыс Ловцова. Солнце, затопившее океан ласковым теплом, постепенно перемещалось за корму. По левому борту по-прежнему лежал Кунашир, но его закрывал теперь Тятя. Громадина вулкана с круто падающими книзу склонами мало-помалу смещалась в сторону, сближаясь с солнцем, пока не закрыла его. Сразу потемнело, ощутимо потянуло прохладой. Прозелень волн погустела. Корабль в окружении белого кружева пены вышел в Охотское море.

На мостик поднялся Плужников. Глядя на него, подтянутого, спокойного, трудно было представить, что командир отдыхал не более двух часов.

– Из-за чего сыр-бор, помощник? – спросил он и протянул руку за биноклем.

Выслушав подробный доклад Горбатова, командир несколько минут внимательно рассматривал побережье, придвинулся к переговорному устройству и спросил:

– Штурман, сколько хода осталось до Столбчатого?

Получив ответ, Плужников, не оборачиваясь, распорядился готовить осмотровую группу.

– Есть! – козырнул Горбатов и с явной неохотой отправился исполнять приказание.

Он думал о том, что опять предстоит высаживаться на шхуну и объясняться со шкипером при помощи разговорника. Тот может прекрасно знать русский язык, но все равно будет мычать: «Моя не понимай!» А ты предельно любезно доказывай, что кое в чем разбираешься. Если в разрешительном билете на промысел указан один район, а лов ведется в другом, – налицо грубое нарушение закона, за которое полагается штраф… И чего каждый раз объяснять одно и то же? Жаль, командир не может послать на осмотр кого-нибудь другого. Хорошо бы включить в группу боцмана. У Сивоуса опыт. Горбатов под стол пешком ходил, когда мичман Сивоус уже нарушителей здесь задерживал… Нет, не может командир понять своего помощника! Не дано ему чуткости…