Единственный шанс

– Фрукты. От экипажа… Ребята попросили передать, чтоб поскорее поправлялись.

– Впредь делать этого не разрешаю, – нарочито хмурясь, сказал Плужников. – Отделение рулевых и штурманских электриков уже приняли?

– Так точно, товарищ капитан-лейтенант. Спасибо вам!..

– Себя благодарите.

Плужников улыбнулся. Это была его идея: поручить Жарких возглавить отделение рулевых. Вальясов решительно возражал. «Рано, – заявил. – Этот разгильдяй доставил всем слишком много хлопот. Он должен до конца прочувствовать свою вину!» Но Плужников достаточно хорошо изучил матроса и был уверен в обратном. Жарких вырос без отца. Ранняя самостоятельность выработала у парня пренебрежение к сверстникам, которых он считал маменькиными сынками. В четырнадцать лет Харитон уже курил и лихо владел «заборной» лексикой. Окончив восемь классов и «девятый коридор», пошел работать. Сперва в велосипедную мастерскую, потому что увлекался гонками, а своей машины не было; потом в магазин грузчиком. Оттуда в ЖЭК – водопроводчиком. Нигде долго не задерживался, предпочитая себя не утруждать, но непременно иметь левый заработок. «Деньги не пахнут», – повторял он от кого-то услышанную фразу.

И покатился Жарких по наклонной плоскости. Имея несколько приводов в милицию, он едва не попал под суд за жульничество. Выручил «сизый Семен» – участковый милиционер. Странный он был человек: возился с дворовой ребятней, будто собственных четверых ему мало. Харитона чуть не за уши вытащил… Подошло время призыва в армию, ребят со двора в погранвойска забрали, а Харитону – от ворот поворот… Что уж там говорил в военкомате «сизый Семен», одному ему известно, только просьбу Жарких удовлетворили. «Ты уж смотри, Харитон, – напутствовал парня участковый, – не подведи меня!..»

И Жарких старался. В учебном центре он, можно сказать, наизнанку вывернулся, а отличником стал. Да и служба началась неплохо. И вдруг случай… Встретились старые дружки, завербовавшиеся на Курилы подработать в период путины. Предложили сходить к знакомым девчатам. Он стал отказываться: увольнение, мол, скоро кончается. Они все же уговорили его. Он решил: «Ладно, побуду недолго». Отправились в женское общежитие. Сначала все было хорошо, но потом – Харитон и не заметил как – между его бывшими дружками и девчонками вспыхнула ссора. Парни стали приставать к девушкам. Те сперва отбивались, пытаясь все обратить в шутку, потом расплакались. Харитон попытался по-хорошему остановить приятелей. Да куда там, те разошлись, удержу нет, да еще над ним потешаются: не моряк ты – баба. И все больше наглели. И тут Харитон не выдержал: вступился за девчат, а заодно и за свою матросскую честь. А кулачки у него пудовые. Вот и досталось кое-кому, да так, что один парень в больницу попал. Харитона забрали в комендатуру. Оправдываться не стал. Виноват – пусть наказывают. Вот его за драку и разжаловали…

Обо всем этом Плужников узнал, разумеется, не сразу. Жарких был скрытен, рассказывать о себе не любил. Да и о чем? Ничего выдающегося в его жизни не случалось, подвигов не совершал, добрых дел – тоже. Но долгие ночные вахты вдвоем с командиром, когда вокруг тишина да море, побуждали иногда к откровенности. То одно вырвется, то другое. Так и сложилась у Плужникова цельная картина нехитрой жизни молодого матроса.

– Присаживайся, – кивнул командир на табурет, откидывая одеяло и опустив ноги в шлепанцы. В темно-синей госпитальной пижаме с белым, подшитым неровной строчкой подворотничком он выглядел домашним и непривычно мягким. – Рассказывай, что там у нас? Как обстановка?

Жарких неопределенно пожал плечами.

– Скорей бы вы возвращались, товарищ капитан-лейтенант, – сказал он, не отвечая на вопрос.

– Боюсь, медицина меня крепко держит, – ответил Плужников и подумал: «Значит, нет мира под оливами?»

Жарких ушел, оставив в душе Плужникова теплое чувство и уверенность, что, назначив Харитона командиром отделения рулевых, он поступил правильно. Вальясов конечно же ошибается. Оказать парню доверие время приспело.

Не успела закрыться дверь за матросом, как в палате появился Бурмин: губы растянуты в улыбке, в глазах – ласка. Он забросал Плужникова вопросами о самочувствии, настроении. Спрашивал, не дожидаясь ответа, и тем временем ловко рассовывал по полкам тумбочки содержимое принесенного в авоське объемистого пакета. Тут были завернутые в промасленную бумагу пирожки, куски торта, баночки, коробочки.

– Люся сама пекла, – радостно сообщил Бурмин.

– Да здесь продуктов на целый флотский экипаж, – засмеялся Плужников.

– Вкуснота, Игорь Александрович, слово даю, – продолжал суетиться Бурмин, игнорируя реплику командира. – Все на чистом сливочном масле. При любой диете годится. Витамины, калории…

Замполит говорил хорошо поставленным голосом и, несмотря на скромные габариты, заполнял собой всю палату. Но выражение глаз, глядевших обычно весело, выдавало сумятицу чувств, тщательно, впрочем, скрываемых.