Едкое солнце

Я впервые ощущала такой порыв при непосредственном участии мужчины и почувствовала, что несколько озадачила – или напугала? – Нино. Его прикосновения не становились требовательнее, мы топтались на одном месте во всех смыслах. Возможно, Нино и в самом деле никому не дарил до меня георгины. Возможно, Нино в свои двадцать пять находил меня идеальной на роль спутницы всей его жизни. Возможно, я в самом деле напоминала ему мать.

С той минуты вечер потянулся для меня одной нескончаемой песней, и в какой-то момент я всё-таки призналась Нино – и самой себе, – что хочу коктейль. Мы протиснулись к бару, где на меня обрушилась феноменальная тоска, обуял момент горького поражения. Теперь я смотрела на Нино по-другому – сквозь шум и скуку. Неужели я в самом деле нравилась ему настолько, что он намеревался превратить наши едва затеявшиеся свидания в нечто особенное? Неужто так требовалось ему впечатлить меня своей теплотой, безобидностью, уважением и неужто не хотел он ничего взамен? И не понимал он, что ли, всей прелести, что несла в себе юность, не чувствовал её банальных основ? Или, может, наоборот – он был гиперчувствительным, а всё, что предлагала юность, по его мнению, было незначительными проделками жизни?

Меня обижало моё глупое положение. «Оскорбить шлюху» – наконец-то я поняла значение этого нелепого сочетания слов, где-то мной услышанных. Ведь я была не по годам безнравственна и цинична, как предпочитала считать, но я совсем не собиралась разбивать Нино сердце. Я заглянула в его лицо прямым, не таящим второго смысла взглядом, провела рукой по его волосам, они чуть взмокли. Он выглядел совсем юным, трогательным, в сущности, он был мальчишкой. Я произнесла с сочувствием к нему, почти торжественно:

– Боюсь, я слишком стара для тебя, мой замечательный друг.

Он ответил всполошёнными, взывавшими к материнской ласке глазами.

– Не расстраивайся, ты хороший. Но слишком хороший, чтобы я нарушала твой образ жизни. – Я закрепила сказанное опрокинутым залпом коктейлем.

– Ты мне необходима, – вдруг обратился к моему состраданию Нино.

– Мне скучно.

– Ты не понимаешь…

– Остановись, прошу. Не унижайся. Мне, в конце концов, неловко, – я соврала.

Было обидно за себя и скучно, не более.

– Дай же сказать! – Он схватился за голову.

Мне и впрямь могло стать неловко, но не за своё равнодушие, а за отсутствие у него гордости.

– Не нужно, – я решила быть с ним резкой, – не нужно говорить, какая я расчудесная. Девушке об этом и так известно.

Бедняжка Нино стоял и набирал воздух в лёгкие. Что сказать этой глупой девчонке, думал он наверняка, когда в его спину уверенно постучалась чья-то ладонь.

– Вот он, живой! А мы его три дня по барам ищем! Вечер добрый! Я – Сатурнино! Наверняка этот засранец вам ни слова обо мне не говорил! А ведь он украл часть моего имени! Ха-ха!

Ловкая, как и её хозяин, рука Сатурнино дружески свисала с шеи Нино, другая держала стакан виски.

– Это Сатурнино, – представил Нино и, кажется, обрадовался, что у него нашлись хоть какие-то слова.

– Орнелла, – я протянула руку.

У Сатурнино было больше, чем имя Нино. Из того, что увлекло сразу, – лисий взгляд и крупный выразительный рот, лёгкая щетина, уколовшая мне при поцелуе опистенар [6] (словечко, позаимствованное у просто Валентины), и ещё одно несомненное достоинство – от него не пахло лавандой, а разило жарким летним днём. Он сообщил, что был тут с друзьями и что с радостью бы от них избавился.

– А вы давно вместе? – спросил он, пока доставал сигарету.

Нино вновь вобрал в себя воздух.

– Мы друзья детства, – опомнилась я.

Нино захлопнул рот.

– А, как мило! Чёрт! – Он хлопал себя по карманам. – Зажигалка в машине осталась. Отдыхайте, голубки, ещё увидимся!

Сатурнино шлёпнул Нино по плечу и подарил мне улыбку, острую, как бритва, а затем пропал с энтузиазмом вихря, разбившегося о скалы. Нино нервно выдохнул и сказал:

– Ты хмурая.

Я и в самом деле хмурилась.

– Скажи, чего тебе не хватает во мне?

– Дело не в тебе.

– Тогда чего тебе сейчас не хватает? – Он пожал плечами.

Он выглядел смешным, я едва сдержала улыбку.

– Мне нужно больше звёзд, Нино, больших и ярких.

Он ничегошеньки не понял.

– Я сейчас…

Он последовал за мной, пришлось останавливаться.

– Я в дамскую комнату, Нино.

Он продолжал жалобно смотреть.

– Закажи мне ещё коктейль, ладно?

Наконец – кивок. Поручение вроде бы его отвлекло, встряхнуло. Нино был верным, я находила в том очарование и тоску одновременно. Хотя просьбой я вернула его в призрачную зону комфорта, не сомневаюсь, что и он понял нелепость похода за огнём в машину, когда некурящими вокруг были только мы с ним. Да, забыла сказать. Валентина занимала другой конец барной стойки, её отвлекал весьма импозантный синьор, зрелый, активный – прям разудалый, потому я нисколько не винила её за халатность. За то, что не уследила за мной.