Ее город

На третий и четвертый день старик приходил, как на работу, на ступеньки за воротами «Хуацяо», садился и ждал, когда кто-нибудь позовет его забрать старье. Но, конечно, никто в ЖК не звал его. То есть он ждал у ворот, но внутрь его не пускали. По сути, начался новый виток противостояния между старым носильщиком и жителями нашего ЖК.

(10)

Жители Уханя всегда называют ненужные вещи рухлядью, и старьевщиков тоже по-уханьски зовут рухлядью. Одно слово и два понятия, однако не возникает никакого недопонимания между теми, кто продает, и теми, кто покупает старье. Такова ясность жизни. Да, жизнь штука сложная, но и в ней имеется своя ясность, и постоянно обновляющийся язык является проводником этой ясности. Даже старый носильщик не путался. Каждый раз, когда Толстушка бежала к воротам и кричала: «Рухлядь! Рухлядь!», он не двигался, понимая, что это не про его честь. В нашем ЖК к нему приклеился образ хитреца, который в свое время пришел с топором, как бандит. Соседи теперь остерегались подпускать его к своей двери. Стариков и детей предупреждали, чтобы они качали головой и уходили, если бывший носильщик попросит вынести им старье, не открывали дверь, если тот постучит в квартиру, а сразу звонили в полицию. Он, казалось, понимал, насколько бдительно относятся к нему все жильцы ЖК.

Старый носильщик никогда не заходил во двор без разрешения, никогда сам ни с кем не пытался заговорить и никогда никого не беспокоил. Его взгляд был пуст, глаза не блестели и не мерцали. Охранники разрешали ему в любое время пить воду из колонки, и он, напившись, сразу же исчезал. Кроме того, старик проявлял уважение к нашему ЖК — не ходил по-большому в наши кусты и не мочился на наши стены, напоминая кролика, который не ест траву возле своей норы. Оставляя свои корзины, он тратил несколько минут, чтобы пройти к стене Академии гидравлических наук и справить нужду. Там имелось одно укромное место: к стене дома была пристроена огромная мастерская, в которой разместили модель плотины «Три ущелья»[68], — когда обсуждались плюсы и минусы этого проекта, данную модель использовали для демонстрации. В современных городах большинство гастарбайтеров испражняются поблизости от своего места работы, в этом вопросе они не особо культурны, так что во время летнего ремонта рабочие справляли нужду прямо в кустах нашего ЖК, и мы ничего не могли с этим сделать. Постепенно мы с соседями заметили, насколько хорошо воспитан старый носильщик. Но что с того? Раз он не ходит по-маленькому прямо посреди ЖК, то мы должны продавать ему «рухлядь»?!

В настоящее время в городах стало много всего одноразового, качество товаров длительного пользования ухудшается, а потому количество вторсырья растет. Так что жильцы наших четырех восьмиэтажек время от времени вынуждены избавляться от «рухляди». Мы с соседями предпочитали никуда не бегать, а решать вопрос на месте, подзывая проходящего мимо старьевщика. Часто это маленькое поручение давали Толстушке. Когда Толстушка играла на площади и ей было нечего делать, соседи звали ее с балкона: «Толстушка, кликни „рухлядь“!»

То ли Толстушка наивная, то ли, наоборот, умная, но она каждый раз переспрашивала:

— Позвать старого носильщика?

— Глупышка! — кричали соседи. — Его ни в коем случае нельзя звать!

Толстушка порой внезапно переставала понимать, что ей говорят, и уточняла:

— А почему?

— Толстушка, запомни! Он предатель! Обманывает на деньги, а еще с топором ходит.

Толстушка в ответ кричала понимающе:

— А!

Она весело убегала со двора и вскоре возвращалась с несколькими старьевщиками. Все толпились на площадке, лихорадочно продавали и покупали «рухлядь», торговались, со стуком сминали под каблуком жестяные банки, которые потом пересчитывали, — за каждую давали один мао. Пятилитровая пластиковая бутылка из-под растительного масла стоила пять мао, бутылки из-под водки «Маотай» и «Улянъе» по загадочной причине оценивались отдельно — за штуку можно было выручить до десяти юаней, видимо, это верхняя ценовая планка; они обычно востребованы у тех, кто разливает поддельную водку, но у нас в ЖК живут исключительно порядочные люди, они таким не промышляют, так что красивые водочные бутылки летели на землю, и их продавали по дешевке, как битое стекло. Старьевщики смотрели на происходящее, подергивая руками и ногами, но не решались отнять бутылку; они лишь вздыхали, а потом мстительно отказывались принимать осколки. Макулатура, старые телевизоры и холодильники весили слишком много, и тогда старьевщиков приглашали домой. Они поднимались налегке, а обратно шли груженые и довольные, без конца смеялись и балагурили, с шутками-прибаутками проходя мимо старого носильщика.