Ее секрет

– Что ж, пока я готов довольствоваться и этим, – заметил Бен. – Но знайте – я рассчитываю на большее. Пожалуй, как-нибудь в другой раз мы совершим вторую попытку и посмотрим, что из этого выйдет.

* * *

Фотография появилась в разделе светской хроники, на первой странице и в самом центре. Леонора и Бенджамин сидели и смотрели друг на друга, как влюбленные голубки. Затем последовала доставка дорогих орхидей из теплицы, которую организовал, естественно, Бен, вкупе с огромной бутылкой французского шампанского, на которую тут же предъявила права Фэй.

– Это мне вместо завтрака, – заявила она.

Лео же взяла в руки цветы, которые прибыли вместе с фарфоровой вазой. Курьер поставил их рядом со вчерашними розами Эверетта, отчего орхидеи стали выглядеть хрупкими и иллюзорными, тогда как розы, казалось, намеревались цвести вечно.

В салоне красоты в это утро было тихо, и Лео от нечего делать принялась бездумно листать журнал «Атлантик Мантли», но вскоре, громко ахнув, остановилась на страничке, озаглавленной «Светские новости», которую вел некий мистер Гранди. Заметка явно была первой в серии из четырех очерков, которые журнал намеревался посвятить молодому поколению, и Лео не смогла удержаться, чтобы не прочесть вслух первый абзац, привлекший ее внимание: «Если женщина прибегает к варварским методам, чтобы покорить сердца молодых мужчин, то люди постарше должны прибегнуть к ответным мерам, пусть и грубым и жестоким, но способным заставить женщину повиноваться. Именно мы, отцы и дядья средних лет, должны внести решающий вклад в восстановление закона и порядка – если сумеем, то мирным путем, но если понадобится, то и силой».

– Грубая и жестокая сила, – повторила вслух Лео с нескрываемым презрением, ни к кому конкретно не обращаясь. Но голос ее прозвучал достаточно громко, чтобы из своего кабинета выглянула Лотти, а Фэй оторвалась от шампанского. – Объявить войну варварству танцев, флирта и губной помады. Каждый день мужчины избивают жен и детей в арендованных квартирах, и никому нет до этого дела. Но стоит женщине нарумянить щеки, и они объявляют ей войну.

– Дай-ка взглянуть, – потребовала Фэй. Пробежав глазами заметку, она выразительно присвистнула. – Такого дерьма здесь навалом. – Напустив на себя серьезный вид, она стала читать вслух: – «Мы должны побуждать матерей к тому, чтобы они доходчиво и правдиво объясняли своим дочерям, какое влияние оказывает их социальная распущенность на мужчин, чьи моральные принципы они ослабляют».

Лотти презрительно фыркнула.

– Разумеется, мы ослабляем и размываем моральные принципы мужчин. Мужчины все до одного стали бы выдающимися образчиками добродетели, если бы не мы, женщины-варвары.

– И наша тушь для ресниц, – поддакнула Фэй.

– Ушам своим не верю, – Лео покачала головой. – Сама не понимаю, чему удивляюсь. Обычное дело.

– А как насчет вот этого? – сказала Лотти, заглянув через плечо Фэй в заметку и ткнув куда-то пальцем.

Фэй вновь начала читать вслух прежним нелепым и серьезным тоном:

– «Пусть они танцуют, флиртуют, ведут себя фривольно и веселятся, но только пусть не забывают, что девушки, с которыми мужчинам нравится танцевать и которых они осыпают комплиментами, не обязательно становятся их подругами и тем более женами. Популярный эпитет, который сегодня применим к популярной девице, – джазовая, то есть живая и броская, – означает, что эти качества вытеснили и заменили собой обаяние, которое раньше считалось неотъемлемым и неуловимым социальным магнитом».

– Мы обязательно должны воспользоваться этим, – сказала Лео. – В следующем рекламном объявлении надо использовать эту фразу: «Популярный эпитет, который сегодня применим к популярной девице, – джазовая». А рядом поместить картинку, на которой живая и броская молодая женщина танцует и улыбается безукоризненно накрашенными губами.

– Давайте так и сделаем, – согласилась Лотти.

– И чем скорее, тем лучше. – В кои-то веки Фэй согласилась с ними, и все дружно заулыбались.

* * *

В день выхода новой рекламы Лео показалось, что за дверями салона творится что-то неладное. Оказывается, хорошо одетая матрона раздавала какие-то листовки всем женщинам, которые выразили желание войти в их заведение.

– Кто это такая? – поинтересовалась Лео у Фэй.

– Проклятье, – выругалась та в ответ. – Это Мэри Уэстон. Поборница поясов целомудрия и викторианской морали.

– А почему она стоит у дверей нашего салона? – осведомилась Лео.

– Понятия не имею, – ответила Фэй.

Лео вышла на тротуар.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила она.

Миссис Уэстон вздрогнула всем телом и поспешно повернулась к Лео спиной.

– Можете дать мне один экземпляр? – попросила Лео, кивая на листовки.

Миссис Уэстон продолжала игнорировать ее.

– Вы не возражаете? – обратилась Лео к одной из молодых женщин, которой матрона буквально насильно всунула в руки буклет.

Женщина без слов протянула его Лео, и та прочла его, судорожно скомкала и быстрым шагом вернулась обратно в заведение.