Ее внутреннее эхо

В этой другой реальности Катя смотрелась органично, как Маугли в джунглях. Опытный взгляд мог бы отличить эту скованную диковинную птичку от развинченных в движениях уроженцев Святой Земли, но Альберт опытным не был.

Все вокруг плавилось от жары, сознание немножко менялось, все вокруг становилось цветным и медленным, в сравнении с московским бытом. Ему не было никакого дела до местной, вероятно, соседской, девочки, он больше думал о клинике, в которой уже дважды был, сдавал анализы, а теперь нужно ехать в третий раз, чтобы узнать – все ли в порядке.

Сколько раз ездил – всегда волновался. Казалось, болезнь однажды вернется, поэтому он пристально вглядывался в невозмутимое лицо лечащего врача. Тот был спокоен абсолютно всегда. Но за его маской сегодня не пряталось желание успокоить пациента – причин для волнения не было никаких. Все было в порядке и прошло без происшествий. Разве что, в лифте он снова наткнулся на эту странную девочку.

При электрическом освещении стало видно, что она – вполне взрослая женщина, не совсем даже и юная. Возле глаз лучиками светились первые морщинки, под глазами лежали глубокие тени, а лицо казалось странно-изможденным.

«Наверное, тоже больна», – и он совершенно забыл о ней, взволнованный предстоящим разговором с врачом.

Она вышла за ним совершенно автоматически, сработало притяжение очень знакомого лица.

Катя не могла вспомнить, где видела его, но знала, что видела совсем близко и помнит его голос.

После перелома она регулярно приезжала в клинику, знала многих врачей чуть ли не во всех отделениях, была местной знаменитостью и любимицей. Даже кошки, шатающиеся около больницы, были ей знакомы. Тем важнее было понять, кто же этот человек.

Ненадолго она потеряла его из вида, вероятно, он зашел в кабинет. Лифта на этаже было два, пришлось курсировать между ними, чтобы не упустить любопытного незнакомца.

Он вышел довольно быстро – и рыжий врач-онколог Капелман вышел за ним, пожав руку на прощание.

Капелмана она хорошо знала, он приехал из Белоруссии и говорил по-русски, хотя, жил в Израиле лет двадцать.

– Сема! – позвала она его, догоняя и задыхаясь.

Но на это имя он не отреагировал.

– Шмулик!

– Ох, какие люди… А я думаю, кто-то зовет Сему, меня или не меня… Ты в порядке, Катерина?

– Да, Сема, я в порядке. Скажи, а кто этот человек, вот, в черном, только что вышел из твоего кабинета?

– Как, кто такой, Катерина, ты его не знаешь?

– Не знаю.

– А почему спрашиваешь? Просто понравился, да? – Семен улыбнулся доброй открытой улыбкой, но Катя боялась не догнать того человека из лифта, поэтому торопилась.

– Понравился. Говори.

– Понимаю, он стал такой мотэк сейчас! Но видела бы ты его десять лет назад, когда он впервые приехал! Как же ты его не знаешь, это очень известный писатель, Альберт Казаков. Он мне даже книжку подарил, в кабинете осталась. Он всегда дарит. На русском. Его и на иврите издают. Да его на всех языках издают, что же ты читаешь, дитя? Он тоже из Москвы, как ты можешь его не знать? Разве Москва такая большая?

Катя потрясенно молчала. Потрясенно – потому что вспомнила, где видела этого красавца. Это был тот красавец, которого она два дня назад увидела на крыше гаража, когда забрела в Неве-Авивим. Она еще долго не могла потом выбраться обратно к порту… А она приняла его за рабочего, да еще и араба, а, оказалось, русский писатель.

Домой она пришла поздно, все еще растерянная. Попала под дождь, промокла, долго ждала автобуса.

Без машины было очень трудно, но водить она пока не решалась, да и не знала – как долго пробудет здесь, не вернется ли обратно, туда, где он, Митя.

Впрочем, о Мите она не думала. Достала из рюкзака свой сегодняшний трофей – толстенную книгу Альберта Казакова «Ретроградный Меркурий».

На первой странице красивым лохматым почерком стоял автограф «Дорогому Семену Викторовичу, спасителю отца моих детей». И улыбнулась – странно как написано. И очень по-русски, с отчеством.

Семен Викторович давно уже и на имя свое не откликается, какое тут может быть отчество, в Израиле-то. Да, персонаж был любопытный.

«Ишь ты, Альберт, не Вася какой-нибудь», – подумала она, засыпая.

Книга лежала рядом, растрепанная и тоже подмокшая под дождем.

Утром все еще лил дождь, что для осени было редкостью. У Кати разболелась голова, точнее, кружилась – сказывались последствия недавней болезни. Она побоялась выходить из дома, хотя, опоздать боялась еще сильнее. Но к полудню следующего дня она уже поджидала писателя, как охотник дичь. Она была вооружена всей информацией, которую можно было найти в интернете и еще кое-чем, что могло послужить поводом для их знакомства.

Это была книга, отнятая у Семы. Самую первую страницу с автографом она аккуратно вырвала, чтобы получить новый – себе.

Книги все одинаковые, а Сема не побежит жаловаться – ему и читать-то некогда. Тем более, на русском он уже разучился.