Ее высочество

 Принцесса Мария-Каролина была очень утомлена, когда вечером ложилась в постель, и m-lle Leterrier натягивала крепко длинные перчатки на ее руки с красными пястями.

* * *

 M-lle Leterrier недолюбливала летнего зноя. Она всегда начинала клевать носом, когда добиралась -- via Sanssouci -- go cette illustre impératrice.

 Мария-Каролина подвигалась на скамейке, совсем тихо, из страха разбудить ее. Это было лучшее время Марии-Каролины, когда m-lle Leterrier дремала.

 Было так тихо, -- ни звука не слышно было в саду.

 Тихо стояли под солнцем зеленые деревья, замок и город.

 Пчела пролетит жужжа в тени террасы и опять закружится в солнечной ясности.

 Было так радостно Марии-Каролине сидеть здесь в покое, почти так, как будто бы она сидела одна. При каждом шорохе бросала она украдкой боязливый взгляд на m-lle Leterrier.

 Дети из сиротского дома шли мимо и приседали; дальше шли по террасе, -- ее высочество в день своих именин всемилостивейше пожаловала им здесь на верху площадку для игр с качелями и шестами, -- шли мимо, смеялись и шумели.

 M-lle Leterrier продолжала спать. Мария-Каролина тихонько вставала со скамейки и прокрадывалась за террасу. Когда дети громко вскрикивали, она вздрагивала и оглядывалась.

 Притаясь за деревом, смотрела Мария-Каролина, как они играли. Они стояли попарно длинным рядом, повернувшись к ней спиною. Да, они играли во "вдову".

 Мария-Каролина знала все их игры: "монах", и "колдун", и "кошка и мышка", и "принцесса в клетке".

 Как они визжали, бегая около качелей!

 -- Лови, лови ее! лови, лови ее!

 Ах, толстая Марта была вдовою!

 Вокруг кричали маленькие. Они играли в прятки, -- становились лицом к дереву и кричали, когда их найдут, и проворно убегали. Некоторые из них кувыркались на землю и барахтались, так что видны были из-под юбок их круглые розовые ножки.

 Старшие уставали. Они садились длинным рядом на скамейки, и обнимались, и покачивались. Некоторые начинали петь.

 Другие подпевали, покачиваясь всем телом на обе стороны.

 Маленькие пели своими ясными пискливыми голосками первые стихи. Вот маленькая, кудрявая крошка упала, и сидела плача на земле. Она продолжала петь за другими и размазывала землю по лицу, орошенному слезами.

 Мария-Каролина опять возвращалась тихонько к своей гувернантке.

 Однажды маленькие девочки были одни. Они играли во все игры старших, и никак не могли в них хорошенько сообразиться; ругаясь, вцепились, как маленькие петухи, друг другу в волоса, перессорились и надулись.

 Мария-Каролина прокралась туда из-за своего дерева.

 Она наклонилась над одною крошкою, которая хныкала и терла себе глаза.

 -- Помочь тебе? -- спросила она.

 Малютка встала и уставилась на нее. Потом отскочила и побежала прочь. Другие смотрели теперь на Марию-Каролину, приседали, хватались за свои передники и теснились, толкаясь, за деревья. Мария-Каролина стояла одна среди площадки.

 -- Хотите играть? -- спросила она опять и сделала к ним один шаг.

 Дети не отвечали. Они жались друг к другу, засовывая пальцы в рот. Некоторые продолжали делать реверансы. '

 -- Не хотите ли играть со мною? -- опять спросила Мария-Каролина, но тише.

 Она не получила никакого ответа, слышала только тихое сопение.

 -- Будем играть в "монахи", -- сказала Мария-Каролина, и пошла прямо к ним. -- Пойдем.

 Она взяла одну маленькую девочку за руку.

 -- Ты будешь со мною, -- сказала она.

 Малютка растерялась и принялась плакать. Она тискалась в толпу других детей, которые косились на Марию-Каролину и боязливо стояли, -- и казалось, что все они собираются разреветься.

 -- Что же, сыграем же в "монаха" -- сказала Мария-Каролина.

 Она взяла за руку другую девочку; малютка вскрикнула, точно ей нож в горло всадили. Мария-Каролина отпустила ее. Она посмотрела еще немного на других маленьких, которые робко стояли вокруг, и отошла,

 M-lle Leterrier проснулась. Они вернулись в замок.

 Синьор Песталоцци не понимал, почему ее высочество так мало успевает на уроках танцев и грации; ее высочество внезапно заливалась слезами среди кадрили между трех стульев, и лились безудержно ее слезы. Мария-Каролина плотно сжимала губы и делала свои па под скрипку синьора Песталоцци, а слезы струились по щекам.

 По вечерам, когда m-lle Leterrier навязывала ей перчатки выше локтей и выходила, и дверь за нею затворялась, и ее походка затихала в коридоре, Мария-Каролина вставала, опускалась на пол, на колени с вытянутыми кверху руками, и плакала, плакала, плакала.

 Она молилась возлюбленному Богу, прижавшись головой к ковру, молилась, сама не зная о чем, -- но она чувствовала себя так беспредельно, так ужасно несчастною. Тогда было Марии-Каролине около четырнадцати лет.

* * *

 Ее высочество выбрала для Марии-Каролины двух подруг.

 Это были две дочери тайного советника, девицы с светло-рыжими волосами и веснушками, покрывающими все лицо вплоть до шеи. Оне садились всегда на краешек стула; руки у них были холодные и влажные; они говорили только "да" и "нет", и за обедом ели, как вороны.